На все четыре стороны - Адриан Гилл (2011)

Своим обаянием Эрмиас способен растопить айсберг. У всех эфиопов колоссальные ресурсы по этой части. Беседа с ними напоминает расслабляющий массаж с эротическим оттенком. Он говорит, что нервничает. И правда, в его мягком, чуть близоруком взгляде сквозит страх, но чему тут удивляться? Впервые за двадцать шесть лет все потомки Селассие вернулись на родину после бегства от «Дерга» с его жестоким террором и массовыми убийствами в камбоджийском стиле – в ту пору школьников спрашивали, где они живут, отводили домой и расстреливали на глазах у родителей. Режим продержался семнадцать лет и был свергнут если не совсем красным, то уж как минимум темно-розовым Народным фронтом освобождения Тигре, отчасти сохранившим власть и по сей день. Никто не знает, почему похороны Хайле-Селассие вообще разрешили и какой отклик они вызовут в стране. Сколько народу на них придет – десятки человек или десятки тысяч? Имя Селассие было изгнано из школьных учебников и общественной жизни на целое поколение. Помнят ли его люди? Его внуки рассеяны по всему свету – они есть в Англии, Канаде, Греции, Италии, США. Это итальянские бизнесмены, американские социальные работники, греческие парикмахеры.

Эрмиас живет в Вашингтоне и занимается всем понемножку, но главное его занятие – филантропия. В американской столице внушительная колония эфиопских беженцев, причем львиную ее долю составляют таксисты. Благодаря итальянскому костюму и безупречной светскости Эрмиас кажется более далеким от Эфиопии, чем сам город Вашингтон. Да, конечно, он даст интервью и разрешит себя сфотографировать, хотя ему следует соблюдать осторожность – ну, сами понимаете. Не будет ли он возражать, если завтра утром я присоединюсь к семье на церковной службе в честь 70-й годовщины коронации Селассие – службы, с которой начнется трехдневный траур? Нет-нет, ни в коем случае. К нам склоняется подошедший официант. Эрмиас моргает от страха. Официант тычет в него пальцем и быстро, пылко говорит по-амхарски. Он непременно придет на похороны. Усопший император был великим человеком. Эрмиас реагирует на эту вспышку энтузиазма в лучших традициях вашингтонской политики: «Я искренне тронут уважением простого народа».