Клок-Данс - Энн Тайлер (2018)

Разложив рагу по тарелкам, мать села за стол и, всех одарив улыбкой, на коленях развернула салфетку. Дерек хлопал глазами, остальные принялись за еду.

В семье привыкли к подобным байкам. Не то чтоб им не верили, но от восторженного тона, лихорадочной сбивчивости и театральных пауз, с какими они подавались, всем становилось неловко. Казалось, в любую секунду мать может слететь с катушек.

– Кстати, о полетах, – сказал отец. – Я тут подумал, Уилл, может, тебе стоит поговорить со службой безопасности, как приедем в аэропорт.

– О чем?

– Ну, сообщить о том мужике в самолете. У них же есть данные, кто занимал то место.

– Что за мужик в самолете?.. – заинтересовалась Элейн.

Уилла растерялась:

– Разве в здешнем аэропорту есть служба безопасности?..

– А то еще вздумает вытворять такое же с другими пассажирами, – пояснил отец.

– О чем вы говорите? – спросила Элейн.

Пока Уилла раздумывала, как изложить историю, чтоб не вышло похоже на байку матери, вмешался отец:

– В самолете сосед чем-то ткнул ей в бок, сказал, это пистолет, и велел не шевелиться.

– Что-что?

– Наверное, он просто больной, – сказал Дерек.

Элейн повернулась к Уилле:

– И что ты сделала?

– Ну… ничего.

– Вообще ничего?

– Дерек предложил поменяться местами, на том все закончилось.

– И ты никому не сказала? Не нажала кнопку вызова?

– Какую кнопку? – не поняла Уилла.

Элейн возмущенно фыркнула и отложила вилку.

– Вот так вот, да? Пересела и опять стала читать журнал?

– Вообще-то я…

– Поверить не могу. Как можно было не поднять шум?

– Ну это вполне объяснимо, – сказал отец. – В самолете, полном пассажиров, лучше не создавать панику. И потом, неизвестно, как бы мы поступили в такой ситуации.

– Уж я-то знаю, как поступила бы, – отрезала Элейн.

– Могло выйти только хуже, – возразила Уилла.

– Когда я учился в Филадельфии, произошел один случай, – сказал отец. – Вечером я выносил мусор, и тут ко мне подскочил какой-то парень и приставил нож. Вот сюда, к сердцу. Сквозь майку я чувствовал острие. Гони, говорит, кошелек. Нету кошелька, отвечаю, я же вышел вынести мусор, понимаете? Он мне – хорош брехать. Правда, говорю, в кармане только пачка жвачки. Что за… э-э… В общем, парень ругнулся. Ты, говорит, просто жалкий белый слюнтяй. Думаешь, спрашиваю, я этого не знаю? Чего? – набычился он. По-твоему, говорю, я не понимаю, что я белая худосочная рохля? Парень закрыл нож, покачал головой. Блин, говорит (правда, он сказал другое слово), ты просто ничтожество. И ушел.

Уилла рассмеялась.

– Господи боже мой! – выдохнула Элейн.

– Погодите, такое нельзя спускать, – сказал Дерек.

Отец окинул его спокойным взглядом, однако промолчал. Уилла хотела поддержать отца, ведь она тоже частенько себя чувствовала белой рохлей, но мать ее перебила:

– Вы правы, Дерек. Эта история меня просто бесит.

Похоже, все были против них. Но отец держался невозмутимо. Покачиваясь на задних ножках стула, – что тоже всегда бесило мать – он насмешливо улыбался, и только Уилла ответила ему улыбкой.

Она укладывала в чемодан туалетные принадлежности, когда с сумкой через плечо в комнату вошел Дерек.

– Это, значит, твоя спальня, – сказал он, оглядываясь.

– Угу.

Дерек поставил сумку на пол и подошел к настенной доске. Прежде там висело расписание уроков, но теперь все следы школьных времен Уиллы были скрыты под метками безалаберной жизни ее сестры: наклейка на бампер «Никто – наш президент», корешки билетов с названиями групп, о которых Уилла даже не слышала, карандашная карикатура неизвестного автора – Белоснежка курит косячок.

– Я думаю, перед отъездом надо известить твоих, что мы помолвлены, – сказал Дерек, явно обращаясь к Белоснежке.

– Что? Зачем?

Дерек обернулся.

– В смысле, прямо сейчас?

– А что, ты передумала?