Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений - Перкинс Джон М.

В те дни до Сукуа было нелегко добраться. Для этого необходимо было забронировать место на самолете, который отправлялся из Куэнки. Этот колониальный испанский город располагался в горной долине на высоте восьми тысяч футов. Он был построен на месте древней крепости, где родился последний царь инков, Атауальпа. Сукуа от Куэнки отделяет высокий горный хребет. Самолет DC-3, участвовавший во Второй мировой войне, считался недостаточно надежным для перелета через вершины. Поэтому он летел над рекой, которая протекает через извилистое горное ущелье. Если видимость была плохая, то в отсутствие радара пилотам приходилось полагаться исключительно на секундомер. Через двадцать секунд после взлета они должны были отклониться на десять градусов вправо, еще через пятьдесят две секунды — на семь градусов влево. Один из них сказал мне: «Даже если кажется, что сегодня будет солнечно, мы всегда берем с собой часы. Погода здесь меняется, как настроение шуаров!»

В тот день, когда я встретил Кнута Торсена, я был просто волонтером «Корпуса Мира», ненадолго приехавшим в Сукуа с места службы, расположенного еще дальше в джунглях, по сравнению с которым этот городок казался столицей.

В нескольких тьендамах Сукуа продавалось пиво. Субботним вечером с ним можно было прийти в миссионерскую школу, где священник запускал старый дизельный генератор и показывал голливудские фильмы. Не важно, что голоса актеров тонули в реве генератора, а черно-белые ленты были тысячу раз порваны и заново склеены еще в то время, когда их смотрели войска союзников, ожидая начала высадки в Нормандии. Значение имело только то, что эти движущиеся картинки на исцарапанном экране позволяли хотя бы на время забыть о том, где находишься.

После просмотра священник встал перед экраном и напомнил об утренней мессе. К счастью, у меня не было никакой возможности воспользоваться его приглашением.

Ранним утром я отправился к взлетной полосе. Там меня ожидало поразительное зрелище. Я увидел гринго в сером костюме в тонкую полоску, стоящего прямо, как столб, под тенью навеса и смотрящего на грязную площадку, на которую должен был приземлиться самолет. Я удивился, почему его не было на киносеансе.

Я отошел на несколько шагов и стал рассматривать его. Грязь покрывала его черные туфли и комками прилипла к штанинам. Волосы коротко стрижены, лицо гладко выбрито. Все это, вкупе с осанкой, навело на мысль, что он военный. Скрестив руки на груди, он смотрел прямо на джунгли на противоположной стороне взлетной полосы. Или, может быть, смотрел на метисов — трое из них вели через грязь быков, которых привязали недалеко от навеса. На границе джунглей, на земле, сидела семья шуаров: мужчина, женщина и трое маленьких детей, самого младшего женщина кормила грудью.

Когда я подошел, мужик даже не пошевелился. — Доброе утро, — сказал я по-английски. Он подскочил, как раненный. Но потом заулыбался. Его глаза были ярко-голубыми.

— Действительно доброе! — ответил он, протянув мне руку. — Вы говорите по-английски. Как замечательно! Меня зовут Кнут Торсен. — Он говорил с легким скандинавским акцентом.

Я представился. Он не мог скрыть облегчения, которое почувствовал, встретив меня.

— Кажется, я потерялся, — признался он. — Думал, что смогу тут выжить со своим ломаным испанским. Но получается плохо. Волонтер «Корпуса Мира»? Удивительно! Какая удача! Вы давно здесь?

Я объяснил, что нахожусь в Эквадоре уже четыре месяца, и добавил: — Но не здесь. Я живу в джунглях. — В джунглях? — Он недоверчиво покачал головой. — С шуарами? — Да, там есть и шуары. — Это правда? Они действительно охотники за головами? Я заверил его, что шуары все еще иногда мумифицируют черепа врагов, но этот обычай уходит в прошлое. Не в силах сдержать собственное любопытство, я выпалил:

— Что могло привести сюда, в тропическую жару, человека в пиджачной паре?