Слишком близко - Аманда Рейнольдс (2017)

Саша молча цепляет тающую шапку маршмеллоу ложкой и отправляет в рот. Я предлагаю ей помочь привести ее квартиру в порядок – например, попросить наших маляров посмотреть, что можно изменить, но она отвечает, что нет смысла – она не намерена там задерживаться. У меня появляется краткий проблеск надежды, что она одумалась и вернется к нам. Увы, нет, она ищет другое жилье. Возможно, комнату. Я разочарована; с другой стороны, любая комната лучше ее облезлой каморки, которую Саша гордо именует студией. Я думала, такие квартиры канули в прошлое. Помню, как долго пахла плесенью моя одежда, после того как мы побывали у дочери в гостях. Правда, и навещали мы ее нечасто – пару раз, по случаю. Роб постоянно смотрел на часы, беспокоясь, что его дорогая машина слишком привлекает внимание, а я пыталась выделить хоть что-нибудь в интерьере, восхититься чем-то, но не находила подходящего объекта. Я сообщаю дочери, что буду рада, если она переедет. Если ей нужно, мы готовы одолжить денег, пусть только попросит. Она недовольно кривится, но не отказывается сразу.

Официантка приносит заказ: сэндвич с тунцом и сэндвич с сыром. Мы берем по половине от каждого.

– Ах, да, я же хотела тебе рассказать о волонтерской работе, – вдруг сообщает Саша.

Я внимательно слушаю, хотя идея меня не слишком вдохновляет. К своему стыду, я всегда предпочитала держаться подальше от волонтерства и успокаивать совесть щедрыми пожертвованиями. Однако Саша так увлеченно рассказывает о центре соцпомощи рядом с ее офисом, что я невольно проявляю интерес.

– У них там банк продовольствия и консультационный центр. Я просто раздавала листовки и мыла посуду, но мне понравилось. – Она бросает на меня взгляд. – И люди интересные.

– И как туда попасть? – спрашиваю я, пытаясь представить Сашу в нетипичной для нее роли.

– Сначала проверяют твои данные – что ты не псих и не педофил. Дальше просто приходишь туда и спрашиваешь, что можно сделать. – Она откусывает от сэндвича. – Мне немного неловко, что они столько возились с моими данными, а я слиняла.

– А что за люди туда обращаются? – спрашиваю я, отодвигая тарелку.

– Все, кому трудно и кто нуждается в помощи. – Саша подбирает с моей тарелки недоеденные крошки и отправляет в рот.

Я сразу представляю толпы наркоманов и бомжей.

– Не нравится мне это. А кто там во главе? И кто тебя защитит, если что?

– Защитит? Это наше общество!

Я выразительно оглядываюсь. Респектабельные седовласые джентльмены, бизнес-леди с пакетами из дорогих бутиков… Саша вздыхает и соглашается, что да, посетители центра соцпомощи не покупают латте за три фунта, и тем не менее они – часть нашего общества. Я борюсь с искушением заметить, что она сама пьет горячий шоколад за три фунта и, вероятнее всего, за мой счет. Похоже, ее принципы ничем не лучше моих. Когда-то волонтерская работа была ей так же чужда, как и мне. Тем удивительнее слушать ее сейчас.

– Подумай, мама. Помогая другим, можно обрести смысл жизни.

– Значит, после вашего с Фином отъезда моя жизнь потеряла смысл. Я верно тебя поняла?

– Ты сама это сказала.

– Я пошутила!

– Ты прекрасно меня поняла. – Саша кладет крошку мне на тарелку. – Тебе нужно найти новое занятие, иначе ты скатишься в депрессию. Что-то твое, личное.

Я смеюсь и укоряю ее за то, что она считала моей главной целью уборку за ней и ее братом.

– Мне есть чем заниматься. – Я пытаюсь вспомнить что-нибудь, не связанное с домом или ее отцом. – У меня есть смысл жизни.

– Мне пора на работу, – говорит она, подхватывая рюкзак. – Сколько с меня?

– Нисколько, я угощаю.

Я встаю поцеловать ее на прощание и смотрю вслед, как ветер треплет гриву белокурых волос. Работа для Саши – точно такой же способ заполнить пустоту, даже если она этого никогда не признает.

Пока я расплачиваюсь с официанткой, от Саши приходит сообщение: