Святая Русь [Энциклопедический словарь русской цивилизации] - Платонов Олег Анатольевич (2000)

В н. XX в. в наиболее чистом виде этот обряд сохранялся в Белоруссии, где имел величайшее значение для всего народного обихода на весь год и, можно даже сказать, на всю жизнь. В деревнях несколько дворов (8-10) топили воск и крутили большие и толстые свечи, которые и хранились где-нибудь в хате перед общественной иконой. Приготовляли эти свечи к урочному праздничному дню обыкновенно на зимнего Николу, или в николыцину, и в другие избранные дни, напр., свечи "варваринские", "на Флора и Лавра", "Спасовские", "Михайловские", "Ивановские" (на Куполу, 24 июня) и т.д. Воск для свечи обыкновенно не покупали за деньги, а приносили из своих бортей в убеждении, что трудовая свечка Богу угодна. В обетный праздничный день брали общественную икону и носили ее из дома в дом в преднесении этой самой обетной свечи. Нес икону тот хозяин, чей дом был на очереди. Обыкновенно совершали эти церемонии ночью, предварительно пригласив священника, который и служил перед иконою один общий для всей деревни молебен. Общим хором пели молебен, на общественный счет угощали духовных лиц и отпускали их по домам, брали икону, зажигали свечи и общественную свечу, с которыми и выходили на улицу, где пели величанья, продолжая и оканчивая их в каждой деревенской хате; здесь ставили икону среди жилища и перед нею обетную свечу, вместо подсвечника - в чашку, наполненную овсом. Пели какие знали молитвы, но охотнее всех легкое для памяти и подходящее на голоса "величанье", а когда кончали петь, икону переносили на "куть" (передний, "красный" угол). Затем все садились за стол и угощались водкой, заедаемой жареным и вареным. Кто видел эти процессии в темную ночь и издали, тот, по словам одного знатока родных обычаев, не забудет красивой картины колеблющихся веселых огоньков на темной пелене глубокой зимней белорусской ночи, особенно если развернется эта деревенская картина неожиданно и послышится громкое пение многих здоровых голосов.

Кто же присмотрелся вблизи к этому ходу, тот не похвалит живую обстановку уличного шествия: идут-пошатываются на нетвердых ногах, ослабленных излишком горилки; вместо пения раздается нескладное и неладное мычание, особенно в глубокую полночь пред рассветом (бродят и гуляют всю ночь, пока не устанут ноги, не смежатся глаза). Таких ночных шествий в белорусских городах встречается на улицах много, и все эти братчики ходят своими компаниями, не смешиваясь с другими: тот не имеет права участия в ношении свечи, кто не состоит братчиком; желающие же из посторонних ходить и пировать обязаны внести деньги, хотя и не очень большие. Умершему братчику полагалось право преднесения свечи при проводах в могилу (т.н. "ховтуре"). Тогда звонили обыкновенно "на собор", т.е. на сбор всех братчиков, почтить проводами умершего. Сверх того, полагался "аксамит" - особая пелена из черной бархатной материи, на которую нашивали белый крест с эмблемами смерти: адамовой головой и двумя костями, пришитыми снизу на крест. Этот аксамит несли перед гробом четыре братчика, держась за углы (то же кое-где и в Малороссии). Аксамит уже полежал в доме на столе под гробом, а затем в церкви либо вешался на стену, либо снова расстилался под гробом. Братская свеча горела тут же, поставленная в обычные белорусские подсвечники, деревянные, покрашенные зеленой краской.