Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность (сборник) - Найо Марш (1959)

– Ага! Значит, прошлой ночью. Но как вы узнали, что у жертвы… – Тут капитан Баннерман осекся и заметил: – Ладно, не важно. Продолжайте.

– В левой руке она сжимала, очевидно, в предсмертной агонии, обрывок посадочного талона. Ваша компания вручает такие пассажирам при продаже билета. Я полагаю, что к этому талону, очевидно, прикрепляется сам билет, и талон отрывает офицер, принимающий пассажиров на борт. Особой ценности этот документ не имеет, однако многие пассажиры считают, что он дает им какие-то права, вот и сохраняют его. К сожалению, на этом клочке сохранились лишь слово «Фаруэлл» и дата отплытия.

– А имя?

– Имени не было.

– Ну, это мало что дает в данном конкретном случае, – заметил капитан Баннерман.

– Это дает основания предположить, что жертва боролась с убийцей, крепко сжимая в руке бумажку, вот она и порвалась, и вторая половинка могла остаться у преступника, или же ее унесло ветром по причалу.

– Да с тем же успехом весь этот талон целиком могло бы унести ветром, когда жертва выхватила его.

– Да, конечно, такая возможность существовала.

– Всего лишь возможность. А вторую половинку искали?

– Да. Но когда я ранним утром отплывал из Портсмута, мне сообщили, что ничего там не нашли.

– Ну, вот вам, пожалуйста!

– Но если все остальные пассажиры сохранили свои посадочные талоны…

– К чему им они?

– Давайте займемся этим позже, хорошо? Итак, тело было обнаружено констеблем полиции за пять минут до отплытия вашего парохода. Он славный парень, этот констебль, и, похоже, дружит с головой, однако не успел сесть на борт, потому как вы уже отплыли. Когда он говорил со мной по телефону с пристани, то видел трубу вашего судна, она исчезала в тумане. Ну, целая команда наших из Ярда тут же примчалась туда и произвела все необходимые действия. Мы связались с вашей компанией и поняли: они были чертовски озабочены лишь одним: чтобы ваше отплытие произошло по расписанию, без задержки.

– Нарушать расписание нам запрещено! – воскликнул капитан Баннерман.

– Ну и мои боссы пришли к выводу, что у нас нет достаточных оснований возвращать вас назад, в порт, и что полноценное расследование можно провести и на борту.

– Бог ты мой!

– Было решено, что я поплыву вместе с вами и постараюсь по мере возможности сохранить свою цель в тайне.

– Тогда как прикажете понимать, – медленно, и пока не проявляя признаков неудовольствия, спросил капитан Баннерман, – как прикажете понимать мою роль в этом деле? Я ведь уже знаю вашу тайну! Как с этим быть?

– Что ж, – пожал плечами Аллейн, – надеюсь, мы обойдемся без вашего активного вмешательства, просто уверен в этом. Но если вдруг случится нечто подобное, и я упущу это из вида, в чем лично сильно сомневаюсь, тогда последствия могут оказаться весьма печальны. И на борту у вас окажется еще один труп прежде, чем мы доплывем до следующей стоянки.

Капитан Баннерман всем телом подался вперед, хотя руки по-прежнему лежали на коленях, и лицо его оказалось в нескольких дюймах от лица сыщика. Глаза у него были пронзительно голубые, какие, по мнению обывателей, и должны быть у моряка, а физиономия налилась густой кирпично-красной краской румянца.

– Вы что же, хотите сказать, – свистящим от ярости шепотом начал он, – что позволите этому типу совершить убийство на моем корабле?

– Пока, – заметил Аллейн, – он убивает с интервалами в десять дней. А стало быть, произойдет это где-то на полпути между Лас-Пальмас и Кейптауном, правильно?

– Я отказываюсь в это верить. Я не думаю, что он у меня на борту.

– Не верите?

– Что он за человек? Поведайте мне.

– Лучше уж вы мне расскажете, – заметил Аллейн. – И весьма вероятно окажетесь правы.

– Я?!

– Вы или кто-то другой. У вас тут курят?

– Тут… – капитан потянулся за шкатулкой, – трубка. Если не возражаете, конечно. – Аллейн достал трубку и принялся набивать ее табаком.