Охотник за тенью - Донато Карризи (2014)

Маркус мысленно воспроизвел мизансцену убийства: юношу заставили прикончить подругу ради спасения собственной жизни, потом хладнокровно казнили, выстрелив в затылок. Убийца знал, что после него эту сцену увидит полиция и станет задавать вопросы, которые останутся без ответа. Спектакль предназначался только для них.

И потом – секс. Хотя монстр и не насиловал жертв, сексуальная подоплека его действий была очевидна. Преступления такого рода вызывали особую озабоченность, поскольку пробуждали у публики болезненный интерес. Пусть многие это и отрицают, каждый чувствует их опасную притягательность, маскируя вовлеченность под презрение. Но есть и еще кое-что.

Вести о сексе всегда опасны.

Всякий раз, к примеру, когда сообщаются статистические данные об изнасилованиях, те в последующие дни возрастают в геометрической прогрессии. Вместо того чтобы вызвать возмущение, их число – особенно значительное – порождает подражателей. Будто бы насильники in fieri[6], которым до сих пор удавалось сдерживать свои импульсы, внезапно чувствовали, что и им позволено перейти к действию, при поддержке безымянного большинства.

Преступление не кажется таким тяжким, если делишь вину с другими, напомнил себе Маркус. Поэтому полиция в половине стран мира уже не распространяет сведения о преступлениях на сексуальной почве. Но пенитенциарий был уверен: тут кроется что-то еще.

– Откуда такой внезапный интерес к тому, что случилось в лесу под Остией?

– Видишь ту исповедальню? – Клементе указал на второй придел по левой стороне. – Ни один священник никогда туда не заходит. И все-таки время от времени кто-то исповедуется там.

Маркусу было любопытно узнать, в чем дело.

– В прошлом преступники оставляли там послания для сил правопорядка. В исповедальне установлен магнитофон. Он включается, когда вошедший преклоняет колени. Мы изобрели такой способ, чтобы всякий, кому это нужно, мог поговорить с полицией, ничем не рискуя. Иногда в сообщениях содержалась ценная информация, а полицейские, в свою очередь, закрывали глаза на некоторые делишки. Хотя это и удивит тебя, через нас общались между собой враждующие стороны. Люди не должны об этом узнать, но наше посредничество спасло многие жизни.

С означенной договоренностью и связано то, что до недавнего времени здесь покоились останки такого преступника, как Де Педис. Теперь и Маркусу стало ясно, почему это погребение состоялось здесь: базилика Святого Аполлинария – вольный порт, безопасное укрытие.

– Ты сказал – в прошлом; то есть так больше не делается.

– Сейчас существуют более эффективные способы и средства связи, – сказал Клементе. – Посредничество Церкви больше не нужно или даже вызывает подозрения.

Маркус начинал понимать.

– Но магнитофон все-таки остался на месте…

– Мы решили поддерживать в рабочем состоянии это ценное средство связи, полагая, что в один прекрасный день оно снова может оказаться полезным. И не ошиблись. – Клементе открыл черную кожаную сумку, которую принес с собой, и вынул старый кассетный магнитофон. Вложил кассету в нужный отсек. – Пять дней назад – то есть до того, как на молодую пару напали в сосновом лесу под Остией, – кто-то преклонил колена в той исповедальне и произнес следующие слова…

Клементе нажал на пуск. Шорохи, разносимые эхом, заполнили главный неф. Качество записи было никудышным. Но вскоре из серой невидимой реки всплыл голос:

– …был… Случилось ночью… И все поняли, куда он всадил свой нож…

Похоже на отдаленный шепот. Голос ни мужской, ни женский. Он звучал будто из другого мира, другого измерения. Голос мертвеца, который пытается подражать живым, забыв, возможно, что значит быть мертвым. Иногда он пропадал в помехах, увлекая с собою части фраз.

– …пришло его время… дети умерли… лживые носители лживой любви… и он был безжалостен к ним… соляной мальчик… если его не остановят, он не остановится.

Больше голос ничего не сказал. Клементе выключил запись.