Охотник за тенью - Донато Карризи (2014)

Никто из присутствующих не ужаснулся, не отвел глаза. То были люди, готовые ко всему, но верно также и то, что по прошествии времени жалость и отвращение уступают место другому чувству. Сандра, фотограф-криминалист, называла это иллюзией расстояния. Это не равнодушие, а привычка.

– Он только-только начал, – снова заговорил Моро. – Через день, через месяц, через десять лет – но он повторит, будьте уверены. Поэтому мы должны его остановить. У нас нет выбора. – Он передвинулся к центру экрана. Изображение теперь ложилось и на него, скрадывая черты, сливая их с кошмаром. – Мы просеиваем сквозь мелкое сито жизни этих ребят, чтобы выяснить, мог ли кто-нибудь питать ненависть или обиду по отношению к ним или к их семьям: бывшие жених или невеста, получившие отставку; любовники или любовницы; родственники, имеющие мотив; впавшие в бешенство кредиторы или должники; связи с преступным миром; стычка с человеком, которого не стоило задевать… Хотя полной уверенности пока нет, лично я убежден, что мы сразу можем отбросить эти версии. – Комиссар протянул руку к экрану. – Но сейчас я не стану рассказывать вам о расследовании, вещдоках, уликах и modus operandi[3]. Оставим пока полицейскую работу, забудем о процедуре. Я хочу, чтобы вы сосредоточились на этих изображениях. Взгляните хорошенько. – Моро умолк, только с пульта дистанционного управления менял кадры. – Во всем этом имеется метод, вам не кажется? Этот человек не импровизирует: он все изучил заранее. Хоть вам это и покажется странным, но в его действиях ненависти нет. Он прилежен, педантичен. Сообразите, наконец: это его работа, и он ее делает чертовски хорошо.

То, как Моро подошел к проблеме, поразило Сандру. Комиссар отверг традиционные методы, потому что хотел добиться эмоциональной реакции.

– Я прошу вас хорошенько запомнить эти фотографии, ибо, если мы будем искать разумное объяснение, мы никогда не поймаем преступника. Нет: мы должны испытать то, что испытал он. Сперва нам будет сильно не по себе, но, поверьте, это единственный способ.

Показались крупные планы мертвого парня. Рана на затылке, кровь; бледное нагое тело, выставленное напоказ: ни дать ни взять театральная постановка. У иных коллег подобные сцены вызывали усмешку. Сандра не раз наблюдала такое, это не отсутствие уважения, не цинизм. Просто способ защиты. Разум отвергает реальность так же, как отрицает нелепицу, высмеивая ее. Моро стремился всего этого избежать. Ему была нужна ярость.

Комиссар слал на экран все новые и новые фотографии.

– Пусть вас не вводит в заблуждение хаотичность расправы: это всего лишь видимость, убийца ничего не оставил на волю случая. Он все продумал, спроектировал и осуществил. Он не сумасшедший. Весьма вероятно даже, что он социально интегрирован.

Человеку непосвященному такие слова, продиктованные искренним восхищением, могли показаться вопиющими. Но Моро просто пытался избежать ошибки, в которую впадали многие полицейские: недооценки противника.

Комиссар вышел из луча проектора и обратился к присутствующим: