Мнимая беспечность - Найо Марш (1960)

– Ладно, пошла к чертям собачьим, дуться будешь там. – Затем она вспомнила, что во время процедур должна молчать, и лежала тихо, кипя от злости. Она слышала, как Флоренс вышла из комнаты. Десять минут спустя она вернулась и какое-то время просто стояла, созерцая зеленоватое невидящее лицо, затем принялась снимать маску.

Подготовка продолжалась в ледяном молчании, следуя давно устоявшимся многочисленным ритуалам. Лицо разглядывалось, как под микроскопом, с величайшим вниманием. Волосы подвергались нешуточным испытаниям. Объект обработки находился в умелых и тактичных руках. И во время всех этих весьма интимных манипуляций Флоренс и мисс Беллами сохраняли полное молчание и не выдавали своих чувств даже мимикой. И лишь когда все процедуры были закончены, мисс Беллами распахнула дверь перед своими придворными.

В прошлом на церемонии присутствовали Пинки и Берти: первая в роли особо доверенного лица, второй – в качестве советника на последних этапах ритуала. Сегодня они не явились, и мисс Беллами вопреки всякой логике ощутила раздражение. Хотя былая ярость и улеглась, осадок все же остался, осел в глубине подсознания. И она понимала: достаточно малейшего повода, чтобы гнев вновь выплеснулся наружу.

Чарльз прибыл первым и застал ее уже полностью одетой. На ней красовался алый шифоновый наряд, довольно замысловатое сооружение с драпировками и свободно свисающими полосками ткани, тактично маскирующими талию и бедра. Низкий вырез декольте в самой «интригующей» своей точке украшали орхидеи и бриллианты. Бриллианты присутствовали также в виде брошей и застежек, сверкающими сталактитами свисали из ушей, искря и переливаясь, обхватывали шею и запястья – словом, она была ослепительна, великолепна.

– Ну? – спросила Мэри и взглянула на мужа.

– Дорогая! – нежно произнес Чарльз. – Я потрясен.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

– Тебе не нравится, – пробормотала она. – Ну, говори, что не так?

– Да все просто потрясающе. Ты ослепительно хороша.

Флоренс открыла флакон с новыми духами и перелила его во флакон венецианского стекла с пульверизатором. В воздухе поплыл такой густой насыщенный аромат, что он казался почти видимым. Чарльз слегка поморщился.

– Считаешь, я слишком уж разрядилась, да, Чарльз? – спросила мисс Беллами.

– Всегда и во всем полагался только на твой вкус, – ответил он. – И выглядишь ты шикарно.

– Тогда чего ты скривился?

– Да этот запах. Пожалуй, с ним перебор. Он… ну…

– Что ну? Что с ним не так?

– Ну, немного не соответствует кругу, в котором мы вращаемся.

– Но это самый эксклюзивный и дорогой парфьюм на рынке.

– Мне не слишком нравится это слово, «парфьюм». Но в данном случае оно вполне соответствует.

– Сожалею, – высоким, почти визгливым голосом начала Мэри, – что ты находишь мой выбор слов столь не аристократичным.

– Но, Мэри, дорогая!

Флоренс завинтила крышечку пульверизатора и поставила его рядом с на четверть опустошенным флаконом новых духов на туалетный столик. А затем прошла в ванную комнату.

Чарльз Темплтон взял руки жены в свои и покрыл их поцелуями.

– Ах, – заметил он. – Вот это и есть твои настоящие духи.

– Последние капли.

– Придется подарить тебе еще.

Мэри сделала вид, что хочет убрать руки, но он не отпускал.

– Сделай мне одно одолжение, – сказал он. – Ладно? Никогда ни о чем не просил.

– Но Чарльз, дорогой! – нетерпеливо воскликнула она. – Что именно?

– Не надо пользоваться этими духами. Они такие вульгарные, Мэри. Вся комната ими уже пропахла.

Она окинула его гневным взглядом. Вся кожа в пятнышках и веснушках. На носу выступила мелкая сеточка вен, глаза маленькие водянистые. То было лицо старика, причем очень непривлекательное.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».