Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Обе женщины оказались темноволосы, Сервилия Гнея даже темнее, чем ее мать. И — некрасивее, хотя мать обладала большим, истинно катоновским клювоподобным носом, а у дочери носик был маленьким. Сервилия Гнея была ужасно прыщава, глаза ее, близко поставленные, напоминали свиные, а тонкогубый рот был бесформенно широк. Мать держалась гордо и высокомерно. Дочь выглядела просто мрачной; ее категоричный характер и полное отсутствие чувства юмора отпугнули бы и более отважного молодого человека, чем Мамерк. Впрочем, он и не думал пытать здесь удачи.

— Мы ведь родственники, Мамерк Эмилий, — милостиво произнесла мать. — Моя бабушка была Эмилия Терция, дочь Павла.

— Да, разумеется, — подтвердил Мамерк и сел там, где ему указали.

— Мы также в родстве с Ливнями, — продолжала пожилая матрона, присев на кушетку напротив него. Дочь устроилась рядом с нею.

— Знаю, — сказал Мамерк, будучи в затруднении, каким образом сообщить причину своего прихода.

— Чего ты хочешь? — спросила Порция, сразу решив его проблемы.

Мамерк не любил много говорить, прежде всего потому, что его мать была Корнелией из рода Сципионов. Порция и Сервилия Гнея слушали очень внимательно, ничем не выдавали своих мыслей.

— Если я верно поняла, ты хотел бы, чтобы мы жили в доме Марка Ливия Друза в течение следующих тринадцати-четырнадцати лет? — спросила Порция, когда он замолчал.

— Да.

— И после этого моя дочь, получив двести талантов в приданое, сможет выйти замуж?

— Да.

— А я?

Мамерк моргнул. Он всегда считал, что матери остаются в доме, принадлежащем pater familias, но тут речь шла о доме, который Скавр собирался продать. «Каким храбрым должен быть тот зять, который пригласит такую тещу к себе в дом!» — подумал Мамерк, усмехнувшись про себя.

— Что бы ты сказала о пожизненном проживании на прибрежной вилле в Мизене или в Кумах с обеспечением, соответствующим нуждам матроны на покое? — спросил он.

— Я согласна, — немедленно ответила она.

— Тогда, если все это будет оформлено законным и обязующим договором, могу ли я полагать, что вы возьмете на себя труд присматривать за детьми?

— Можешь. — Порция опустила свой удивительный нос. — У детей уже имеется педагог?

— Нет. Старшему мальчику уже около десяти лет, и он ходил в школу, Цепиону-младшему нет еще семи, а Катону только три, — сказал Мамерк.

— Тем не менее, Мамерк Эмилий, я считаю, что совершенно необходимо, чтобы ты подыскал хорошего человека, который жил бы у нас в качестве наставника всех трех детей, — заявила Порция. — Ведь в доме не будет мужчины. Даже не говоря о защите от опасностей, для блага детей, я считаю, в доме должен быть авторитетный человек, жилец дома, не имеющий статуса раба. Педагог должен быть идеальным.

— Ты совершенно права, Порция. Я сразу же займусь его поисками, — сказал Мамерк, собираясь уходить.

— Мы придем завтра, — пообещала Порция, провожая его до дверей.

— Так скоро? Я, конечно, очень рад, но разве вам не нужно что-то уладить, собраться?

— У меня и моей дочери, Мамерк Эмилий, нет ничего, только кое-что из одежды. Даже слуги принадлежали хозяйству Квинта Сервилия Цепиона. — Матрона придержала дверь, выпуская визитера. — Счастливого пути. И благодарю тебя, Мамерк Эмилий. Ты спас нас от худшей нужды.

«Да, — подумал Мамерк, спеша к базилике Семпрония, где он надеялся купить подходящего педагога. — Я счастлив, что я — не один из этих шести бедных детей. Хотя для них подобные надзирательницы — гораздо лучше, чем моя Клавдия!»

— У нас в списках мало подходящих людей, Мамерк Эмилий, — сказал Луций Дуроний Постумий, владелец одной из двух лучших в Риме контор, поставлявших педагогов.

— А какова на сегодня цена превосходного педагога? — осведомился Мамерк, которому до сих пор не приходилось заниматься подобными делами.

Дуроний поджал губы: