Горящий берег - Уилбур Смит (1985)

Майкл надел очки и посмотрел на Эндрю. Они кивнули друг другу, Эндрю дал газ и покатил по влажной почве. Майкл последовал за ним; возле правого крыла бежал его механик, чтобы вовремя помочь повернуть самолет и направить на узкую полосу земли между яблонями.

Эндрю уже был в воздухе, и Майкл прибавил газа. «Сопвич» почти сразу поднял хвост, поле обзора очистилось, и Майкл устыдился своих сомнений. Все-таки самолет прекрасный, и летать на нем — в радость. Несмотря на вязкую грязь на полосе, «сопвич» легко оторвался от земли. На высоте 200 футов Майкл выровнял машину и полетел следом за зеленым самолетом Эндрю. Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть справа зеленый купол церкви в деревушке Морт-Омм; впереди показалась Т-образная роща дубов и берез; длинная ножка этого «Т» была продолжением аэродромной полосы и очень удобным аэронавигационным указателем, особенно когда приходилось возвращаться при плохой погоде. За деревьями среди аккуратных лужаек и садов располагался замок-шато с красной крышей, а за ним невысокий холм.

Эндрю повернул чуть вправо, чтобы пройти над холмом. Майкл повторил его маневр, глядя вперед из кабины. «Будет ли она здесь?» Еще слишком рано, ее нет. Майкл ощутил разочарование и страх. И сразу увидел ее: она гнала пони галопом по дорожке на вершину холма. Большой, мощный белый жеребец легко нес стройное девичье тело.

Девушка на белой лошади стала их талисманом. Если она с холма махала им рукой, все заканчивалось хорошо. Сегодня у них вылет против аэростатов, и она особенно нужна, они отчаянно нуждаются в ее благословении.

Девушка на белом коне поднялась на вершину за несколько секунд до того, как аэропланы поравнялись с ней; она сорвала с головы шляпу — ее густые темные волосы вырвались на свободу — помахала, и Эндрю, пролетая мимо, качнул крыльями.

Майкл подлетел ближе к вершине. Белый жеребец попятился и нервно закивал, когда над ним с ревом пролетала желтая машина, но девушка сидела спокойно и весело махала. Майклу захотелось увидеть ее лицо. Он шел почти вровень с вершиной холма, очень близко к месту, где она сидела. На мгновение он взглянул ей в глаза.

Они были огромные, темные, и у него дрогнуло сердце. Майкл приветственно коснулся шлема, зная, что сегодня все будет хорошо, затем убрал подальше из сознания воспоминание об этих темных глазах и посмотрел вперед.

Он с облегчением увидел, что прав: линию фронта пересекала невысокая меловая гряда в десяти милях впереди, где утренний ветер не разогнал собравшийся в долинах туман. Меловая гряда разворочена разрывами, на ней не осталось никакой растительности, только высокие, по плечо человеку, пни на месте уничтоженных снарядами дубов, а воронки соединялись в овраги, заполненные стоячей водой. Бои за эту гряду идут который месяц, но сейчас она в руках союзников, захвачена минувшей осенью ценой стольких жизней, что в это трудно поверить.

Изъязвленная и покрытая оспинами земля кажется покинутой, но она населена легионами живых и мертвых, в равной мере гниющих в жидкой грязи. Запах смерти и разложения достигал даже низко летящих самолетов, оседал в горле, заставлял летчиков давиться.

За грядой войска союзников — южноафриканские и новозеландские части Третьей армии — готовили резервные позиции на случай непредвиденных обстоятельств; если наступление союзников, которое готовится на реке Сомме дальше к западу, захлебнется, сюда обрушится вся ярость контратаки немцев. Подготовку новой линии обороны серьезно затрудняла расположившаяся к северу от хребта немецкая артиллерия, почти без передышки вспахивающая это пространство разрывами снарядов. Приближаясь к фронту, Майкл видел желтый дым гаубичных залпов, ядовитым облаком висящий ниже гряды, и мог представить себе, каково приходится людям в грязи под непрерывным обстрелом.

По мере приближения к гряде грохот обстрела стал слышен даже сквозь рев массивного двигателя «ле рон» и свист воздуха за бортом самолета.