Синон - Дан Сельберг (2015)

Аким Катц лежал в машинном отсеке, среди токарных станков, сварочных аппаратов и насосов. Зафер уже понял, что накачанный наркотиками мужчина – пленник Папо. Он не стал допытываться, что да как, а просто помог ей привязать его к батарее. Какой же он замечательный, этот Зафер! Рейчел очень повезло, что она его встретила.

– А чего ты ждала? – повернул штурман к ней ухмыляющееся лицо. – Или греческая выпивка не для таких утонченных особ, как ты?

Женщина зажмурилась и сделала глоток. Кровь сразу побежала по жилам быстрее, и Рейчел вернула Заферу бутылку. Он молча отхлебнул из нее и взглянул куда-то поверх перил. Папо откинулась на брезент и тоже посмотрела на море. Ее преследовала лучшая разведка в мире, но она знала, как стать невидимой для их радаров. Отныне – никаких контактов. Никаких звонков, мобильников и кредитных карт. Никаких видеокамер, туристов с фотоаппаратами и Интернета. Главное – не оставлять следов. Это и значит стать невидимкой в цифровой вселенной.

– Дельфины, – Павлу кивнул на море.

Рейчел увидела мелькающие в волнах черные спины, а потом снова взяла бутылку и на этот раз жадно припала к ней. Женщине хотелось забыться и, может, даже поспать пару часов.

Поначалу они со штурманом говорили немного – больше просто сидели рядом, погруженные каждый в свои мысли. Но никакой отчужденности между ними не возникло – напротив, с каждой минутой они странным образом все больше сближались друг с другом. Когда бутылка опустела, Зафер достал сигару, и они затягивались ею по очереди. Слово за слово, и моряк рассказал о своей несостоявшейся семье. О дочери, которая умерла, и о сыне, которого он так редко видел. О несчастной любви к первой жене и о злокачественном узелке на его затылке.

А потом Рейчел рассказала ему о себе. Сначала – о тоске по одному шведскому профессору. Она встряхивала головой и смеялась про себя над собственной глупостью, но потом, неожиданно для себя, вдруг открыла собеседнику, кто она такая, кто тот человек, что лежит связанный в машинном отсеке, и зачем ей надо на Кипр. Папо призналась Заферу, что жить ей, по всей видимости, осталось меньше суток, и он внимательно ее выслушал. Сигара к тому времени догорела, и Павлу прижал Рейчел к себе. Он ласкал и целовал ее, и она не сопротивлялась…

Потом, когда она свернулась калачиком на белом брезенте, положив голову ему на колени, он гладил ее по волосам шершавой рукой и шептал, так тихо, что она едва ли могла слышать его голос за гулом мотора:

– Я буду с тобой, Рейчел. Я буду с тобой до конца.

Стокгольм, Швеция

На светофоре загорелся зеленый свет, и Эрик продолжил движение по Тегельуддсвеген. Он скосил глаза на Йенса:

– Они угрожали ей, можешь себе представить?

Тот покачал головой:

– Думай что хочешь, но я это предвидел.

– То есть?

– Слишком много непонятного вокруг этой продажи «Крионордика». Я так и не смог найти ни одной внушающей доверия организации или хотя бы физического лица. Все какие-то фиктивные фирмы, дутые фонды и джунгли холдинговых компаний. При этом никого, похоже, не заботит, в чьи руки попадет опаснейший вирус. Мне это не нравится.

– Ханна вне себя от страха. Почему ей нельзя сдать кровь в каком-нибудь другом месте?

– Они боятся, что пробы ее крови будут не только у них. Они хотят быть единственными и, похоже, ради этого готовы пойти на все.

Сёдерквист не отвечал. Он вспоминал, какой потерянной выглядела его жена после того телефонного разговора. Может, стоит перезвонить этому нахалу и отбрить его как следует? Или написать заявление в полицию? Машина въехала на мост Лидингёбрун. Солнце било в глаза, и Эрик попытался нащупать очки в пенале. Но очков на месте не оказалось. Йенс хмыкнул:

– Ты чего?

– Я о нашей сегодняшней поездке. Честно говоря, не понимаю, что я там забыл. Я ведь совсем не знаю ее. Мы и словом ни разу не перекинулись. И потом, у нее такое горе…

Эрик улыбнулся.