Расколотый разум - Элис Лаплант (2011)

Но я редко забываю о заданных вопросах. Когда Магдалена игнорирует меня, незавершенное дело тяжестью ложится на нас, разрушая нашу обыденность, повисает между нами, пока мы пьем чай. В этот раз оно портит саму атмосферу в доме. Потому что что-то здесь категорически не так, как должно быть.

* * *

Снова мой блокнот. Почерк Фионы:

Сегодня я пришла и застала тебя необычно подавленной. Мы видели много гнева. Недоумения. Удивительно много благоразумного смирения. Но так редко такую пассивность побежденного.

Ты ссутулилась над столом, лицо опущено, руки свисают по бокам. Я наклонилась и положила руку тебе на плечо, но ты не пошевелилась и не сказала ни слова. Не отвечала на вопросы и не реагировала на мое присутствие.

Вдруг ты выпрямилась, отодвинула стул и медленно поднялась в свою спальню. Я не посмела пойти за тобой. Не посмела ни о чем спрашивать, боялась, что ты расскажешь мне о том темном месте, где витало твое сознание.

Мне никогда не было так страшно. Я не всегда была уверена, что знала о твоих мыслях, но всегда могла спросить, и ты иногда даже отвечала. Если правда и может ранить, то ты делала ее приятной тем, что так спокойно принимала ее.

«Я ведь не особо тебе нравлюсь, да?» – спросила я, когда мне было пятнадцать. «Да, – ответила ты, – но мы еще найдем общий язык». И мы нашли. Если бы я знала, что в следующие десять лет потеряю и тебя, и папу, стала бы я действовать иначе? Наверное, нет. Наверное, я пошла бы и сделала еще одну татуировку.

Та татуировка. Ты все время спрашиваешь, поэтому я запишу. Это отличная история. У меня уже были две татуировки. Одну я сделала с Эриком, когда мне было четырнадцать. Ты о ней не знала. Она хорошо спрятана – на моей левой ягодице. Крошечная фея Динь-Динь. Мне все же было четырнадцать.

А потом, когда было шестнадцать и я была самой юной первокурсницей Стэнфорда в своей группе, я сделала еще одну, на этот раз на лодыжке. Лист cannabis sativa. Думаю, ты догадываешься, почему слишком рано уехавший из дома подросток считает, что это круто.

Но гремучая змея. Это было на последних курсах. Первые два года были гораздо удачнее, чем в школе, я даже завела нескольких друзей и делала то, чего от меня ожидали. Пила слишком много. Спала с кем попало.

Но в последний год все рухнуло. У моего лучшего друга случилось что-то вроде срыва, и он уехал домой в Западную Виргинию. Он пару раз написал мне, шутил о тощих собаках и уродливых женщинах, вот, собственно, и все. Двое других моих друзей начали встречаться друг с другом, ушли в какой-то свой мирок, отгородившись от всех остальных. Казалось, что это очень личное.

Поэтому я жила не в кампусе, в комнате, которую нам оплачивал университет. Моей соседки не было дома большую часть времени: она путешествовала или оставалась в городе у своего парня. Наш дом стоял в лесу, на порядочном расстоянии от университета.

Когда ко мне приезжали гости, они купались в джакузи, охали и ахали и восторгались, но никогда не чувствовали себя как дома. Тишина пугала меня так же, как и то, что солнце садилось за холмы и день внезапно кончался.

Койоты нагло бегали по двору, крысы скреблись под полом, и даже олень напугал меня. Он подошел прямо к двери в поисках пищи. На окнах нет занавесок – в них просто нет нужды, раз дом стоит в такой глуши. Я несколько раз просыпалась и видела тупо жующую траву оленью морду, прижавшуюся к стеклу, рассматривающую меня.

Итак, куча времени у меня уходила на то, чтобы добраться до города, до Пало Алто. Мне нравилась одна кофейня, я сидела там часами, выпивая чашку за чашкой черного кофе и читая учебники. К последним курсам преподаватели предложили мне продолжить научную карьеру, если мне захочется. А мне этого хотелось так сильно, что застать меня в кофейне за учебой теперь можно было почти каждый вечер.