Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Большая полосатая палатка, принадлежавшая их гостеприимному хозяину, была наполнена светом свечей и звуками музыки – Амбруаз играл что-то из Моцарта на лучшей из своих двух флейт. Играл он хорошо. Одна сторона палатки была поднята и занавешена сеткой, которая служила хорошей защитой от ночных насекомых, но пропускала внутрь легкий прохладный ветерок. Чарльз, вымывшись и переодевшись в чистое, чувствовал себя лучше. Стычка с Грэммом изрядно подпортила ему настроение, поэтому неожиданная радость от пришедшей из Монт-Роял посылки была весьма кстати. Особенно тронула его надпись, выгравированная на лезвии сабли. Чарльз взглянул на изящные ножны с позолоченными ободками. Пусть этой сабле и недоставало практичности, которой так отличался клинок Хэмптона, сделанный в Колумбии, но для него это был самый лучший подарок.

Он разломил крошечной серебряной вилкой слегка приправленную специями панировку на устрице. Потом, проглотив изысканное лакомство, пригубил хорошего виски из уотерфордовского бокала, тоже привезенного с собой их новым другом Пьером Сербаковским. С этим утонченным молодым человеком они с Амбруазом познакомились во время экскурсии по лучшим ричмондским салунам.

Сербаковский имел звание капитана, но предпочитал, чтобы его называли князем. Он был одним из тех европейских офицеров, которые встали на сторону Конфедерации. Князь был адъютантом майора Роба Уита, который командовал полком луизианских зуавов, получивших прозвище Тигры. Этот полк собрал все отребье с улиц Нового Орлеана; и ни одно другое подразделение в Виргинии не прославилось таким количеством грабежей и разбоев.

– Думаю, виски уже достаточно, – сказал князь, обращаясь к Тоби. – Спроси Жюля, охладили ли уже шампанское, и если да, немедленно подавай.

Сербаковский любил командовать, но его манеры были слишком надменными даже для раба. Чарльз заметил, как, выходя, Тоби дважды сглотнул и поджал губы.

Он выпил еще виски, пытаясь приглушить чувство вины. Им бы с Амбруазом сейчас следовало не расслабляться за ужином, а проводить занятия со своими рядовыми, чтобы те потом хотя бы попытались применить худо-бедно усвоенные уроки на плацу. Ну да черт с ним, с этим чувством вины, подумал Чарльз. Вот сейчас еще выпью, и оно от меня отстанет. А завтра пусть снова возвращается.

Внезапно Амбруаз перестал играть и яростно почесал под правой подмышкой:

– Черт, я их опять подцепил! – Его лицо стало красным, как его кудри. Он был весьма щепетильным человеком и чувствовал себя униженным.

Князь откинулся на спинку складного стула, явно забавляясь.

– Позвольте дать вам маленький совет, mon frère, – произнес он по-английски с ужасным акцентом. – Ванна. Так часто, как только можно, и не важно, есть ли только плохое мыло и холодная вода, или вам противно стоять голым перед каким-нибудь низшим чином.

– Да моюсь я, князь! Но эти проклятые вши опять появляются!

– По правде говоря, они никуда и не исчезали, – сказал Чарльз, когда Тоби и бельгиец, что помоложе, внесли поднос с рифлеными бокалами и темной бутылкой в серебряном ведерке со льдом – предмете, столь редким на Юге, что стоить он мог, пожалуй, раз в десять дороже шампанского. – Они живут в твоей форме. Нужно выписать этим паразитам увольнительную.

– Что, выбросить мундир?

– И вообще все, что ты носишь.

– Чтобы покупать новый за свой счет? Да будь я проклят, если это сделаю, Чарли! За мундиры отвечает командир, а не джентльмены, которые у него служат.

– Или раскошеливайся, или чешись, – пожал плечами Чарльз. – Дело твое.

Князь засмеялся, потом щелкнул пальцами. Молодой бельгиец сразу шагнул вперед, Тоби явно не торопился. Неужели только Чарльз замечал недовольство раба?

– Восхитительный вкус, – сказал он, сделав первый глоток шампанского. – Интересно, все европейские офицеры так принимают гостей?

– Только те, чьи предки копили богатства способами, о которых лучше не упоминать.