Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Но, мистер Хантун, – говорил он, – я все же настаиваю, что центральное правительство должно принимать некоторые серьезные меры в военное время. Например, объявить призыв на военную службу.

Все трое – Хантун, президент, с его тихим вкрадчивым голосом, и государственный секретарь Томбс – вели вполне доброжелательную философскую дискуссию. О Томбсе говорили как о настоящем оппозиционере, который восстановил против себя уже всю администрацию президента. Больше всего он критиковал Вест-Пойнт, потому что Дэвис, сам окончивший Академию в двадцать восьмом году, слишком уж доверял некоторым из ее выпускников.

– Вы хотите сказать, что собираетесь принять такой закон? – с сомнением спросил Хантун; он имел свои твердые убеждения и не преминул воспользоваться случаем, чтобы заявить о них.

– Если в этом возникнет необходимость, я, безусловно, буду настаивать.

– И вы готовы призывать людей из разных штатов, как это сделал этот павиан, большой любитель ниггеров?

Дэвис вздохнул, изображая раздражение:

– Мистер Линкольн объявил набор добровольцев, и только. Мы поступили так же. А призыв обе стороны пока рассматривают лишь с теоретической точки зрения.

– Но при всем уважении к вам и вашему кабинету, сэр, я утверждаю, что эту теорию ни в коем случае нельзя проверять на практике. Это идет вразрез с самой доктриной суверенитета штатов. Только сами штаты вправе объявлять призыв на своей территории, а если они будут вынуждены подчиняться диктату центральной власти, у нас начнется такой же балаган, как в Вашингтоне.

При этих словах серые глаза президента вспыхнули, и левый глаз, который почти ничего не видел, наполнился такой же яростью, как и правый. Хантуну уже доводилось слышать о крутом нраве Дэвиса, – в конце концов, он ведь работал с ним в одном здании. Молва утверждала, что любое несогласие президент воспринимал как личный вызов и вел себя соответственно.

– Так или иначе, мистер Хантун, но я вполне сознаю свою ответственность. Я должен сделать все, чтобы это новое государство стало сильным и процветающим.

– И как далеко вы готовы зайти? – так же раздраженно спросил Хантун. – Я слышал, кое-кто из вест-пойнтовской братии предлагал вербовать черных, согласных сражаться за нас. Вы пойдете на такой шаг?

Дэвис рассмеялся над такой идеей, а Томбс воскликнул:

– Никогда! В тот день, когда Конфедерация позволит хоть одному негру вступить в ряды своей армии, с ней будет покончено, и этого позорного пятна она не смоет вовеки.

– Согласен! – рявкнул Хантун. – А как насчет всеобщего призыва?

– Только в теории! – резко повторил Дэвис. – Я очень надеюсь добиться признания этого правительства без чрезмерного кровопролития. Своими действиями мы никак не нарушили конституцию и не собираемся нарушать ее впредь. И тем не менее я считаю, что центральное правительство должно быть сильнее, чем власть на местах, или же…

– Нет, сэр, – перебил его Хантун. – Штаты этого никогда не допустят. – Дэвис вдруг показался ему бледным и каким-то размытым, пока он не понял, что у него просто запотели очки.

– В таком случае, мистер Хантун, Конфедерация не протянет и года. Или вы печетесь о соблюдении прав штатов в их первозданной чистоте, или получаете совершенно новое государство. Но и то и другое невозможно без определенных уступок. Так что делайте свой выбор.

Хантун, у которого от гнева уже закружилась голова, брякнул:

– Мой выбор – не вставать на сторону самодержавных правителей, мистер президент. Более того…

– Прошу меня извинить.

На щеках президента выступили красные пятна, когда он резко развернулся и ушел. Томбс последовал за ним.