Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Она начала всех знакомить и в нескольких словах объяснила, зачем привезла в Бельведер Сципиона и детей.

Бретт держалась с Брауном вежливо, но прохладно; он же, безусловно, сразу заметил ее акцент. А Констанция обратила внимание, как взгляд Вирджилии вяло скользнул от лица Брауна к его груди. Он вдруг, словно застеснявшись, начал заниматься детьми, поправлять на них одежду и приглаживать волосы. Констанцию удивило его смущение. Однако, вспомнив склонность Вирджилии к чернокожим мужчинам, она поняла, что в каких-то основных своих проявлениях та не изменилась.

Гостей провели в дом, накормили и устроили на ночлег. На следующее утро, пока Вирджилия присматривала за детьми и тщетно пыталась вовлечь в разговор Леандера, Констанция и Браун въехали в главные ворота завода Хазарда и дальше, за цеха, где стоял сарай, какое-то время игравший роль пересыльной станции для беглецов, которые отсюда направлялись в Канаду.

Браун зашел внутрь, осмотрелся, вышел.

– С небольшим ремонтом будет просто отлично, – сказал он.

Они обсудили необходимые изменения, когда ехали обратно к воротам. Рабочие почтительно уступали дорогу карете, но большинство не могло скрыть молчаливого неодобрения при виде чернокожего мужчины, который появился на людях вместе с женой их хозяина.

К полудню они уже переговорили с Уотерспуном, и тот отправил людей снести одну из стен сарая, а три другие починить и покрасить. Позже в тот же день Констанция и Браун поехали посмотреть, как продвигается дело. Бригадир маляров, мужчина средних лет по имени Абрахам Фоутс, работал на Хазарда уже пятнадцать лет. Всегда дружелюбный, на этот раз он лишь кивнул Констанции и не поздоровался. А вечером, когда взрослые и дети ужинали, кто-то бросил камень в выходившее на улицу окно.

Леандер обернулся на шум, напрягшись, как кот, чьи усы коснулись чего-то угрожающего в темноте. Вирджилия в ярости вскочила. К удивлению Констанции, Браун совершенно спокойно произнес:

– Чего-то подобного и следовало ожидать, когда человек вроде меня появляется в таком доме… и входит через парадную дверь.

– Это верно, мистер Браун, – откликнулась Бретт.

Произнесено это было довольно мирно, но вызвало гневный взгляд гостя. Констанция вдруг осознала, что просмотрела еще одну возможную проблему. Нельзя было ожидать от Брауна, что ему понравится кто-то из южан, и точно так же нельзя было ждать от уроженки Южной Каролины, что она с готовностью примет чернокожего за обеденным столом.

Рано утром Констанция поехала к сараю и появилась там одновременно с Абрахамом Фоутсом и одним из рабочих. Фоутс и его помощник постарались скрыть довольные ухмылки при виде больших неровных букв, которые кто-то размашисто намалевал черной краской на сарае: «МЫ ЗА ВОЙНУ, НО МЫ ПРОТИВ ЧЕРНОМАЗЫХ».

Чувствуя горечь и досаду, Констанция подобрала юбку и решительно подошла к стене. Потерев пальцем последние буквы, она попыталась их стереть, но краска уже просохла.

– Мистер Фоутс, пожалуйста, закрасьте эту гадость, чтобы ничего не было видно. Если подобная надпись появится еще раз, вы снова ее закрасите и будете делать это до тех пор, пока хулиганство не прекратится или пока этот сарай не рухнет под сотней слоев побелки.

Слегка побледневший мастер нервно пощипал верхнюю губу.

– Миссис Хазард, люди тут разное толкуют об этом месте. Говорят, тут вроде как будет дом для черномазых детей. И им это не нравится.

– Мне все равно, что им нравится или не нравится. Этот сарай – собственность моего мужа, и я буду делать здесь то, что сочту нужным.

Подстрекаемый взглядами остальных, Фоутс выставил вперед подбородок:

– Вашего мужа… Да он, может, и вообще не…

– Мой муж знает и одобряет то, что я задумала. И если вы хотите и дальше у него работать, займитесь делом.

Фоутс уставился в землю, но другой рабочий оказался смелее:

– Мы не привыкли выслушивать приказы от женщины, даже если она жена хозяина.