Кавалер Красного замка - Александр Дюма (1845)

– Я желаю проститься с вами со всей искренностью и добросердечием… проститься как с другом.

– Проститься как с другом – много чести для меня, сударыня. Странен тот друг, который не знает имени своего друга и от которого этот друг скрывает, где он живет, конечно, чтобы избежать скуки новой встречи.

Молодая женщина опустила голову и ни слова не ответила.

– Впрочем, сударыня, – продолжал Морис, – если я коснулся какой-то тайны, не сетуйте на меня, я ее не искал.

– Вот мы и пришли, сударь, – сказала незнакомка.

Они находились против старой улицы Сен-Жак, окаймленной высокими черными домами, в глубину уходили темные аллеи и переулки, занятые кожевниками и их мастерскими. Здесь рядом протекает небольшая речка Бевре.

– Здесь? – спросил Морис. – Как, вы здесь живете?

– Да.

– Не может быть!

– Однако это так. Прощайте! Прощайте, мой храбрый кавалер. Прощайте, мой великодушный защитник!

– По крайней мере, скажите ради моего спокойствия, что вам уже более не угрожает опасность!

– Нет, не угрожает.

– Тогда я удаляюсь.

И, отступив на два шага, Морис холодно поклонился.

Незнакомка не трогалась с места.

– Однако я не желаю так расстаться с вами, – сказала она. – Гражданин Морис, вашу руку.

Морис протянул ее и тотчас почувствовал, что молодая женщина надевает перстень на его палец.

– О-го-го, гражданка, что вы делаете? Вы не замечаете, что теряете один из своих перстней.

– О сударь, – сказала она, – это дурно с вашей стороны.

– Мне как раз еще не хватало порока – быть неблагодарным, сударыня?

– Послушайте, умоляю вас, сударь… друг мой. Не расставайтесь со мной так холодно. Скажите, что вы хотите, что вам надо?

– Какой платы, не так ли? – скрепя сердце произнес молодой человек.

– Нет, – сказала незнакомка с очаровательным выражением, – нет, чтобы вы простили тайну, которую я вынуждена сохранить.

Морис, видя в темноте отблеск ее прекрасных глаз, увлажненных слезами, чувствуя в своей руке ее трепещущую, горячую ладонь, слыша звуки почти молитвенно звучавшего голоса, вдруг сменил гнев на чувство восторга.

– Что мне нужно? – вскричал он. – Мне нужно еще и еще видеть вас.

– Это невозможно.

– Хоть однажды, на час, на минуту, на секунду!

– Невозможно, повторяю вам.

– Как? – спросил Морис. – Вы серьезно говорите, что я никогда вас не увижу?

– Никогда! – раздался голос незнакомки, как скорбное эхо.

– О сударыня, – сказал Морис, – вы смеетесь надо мной.

Тут он приподнял голову, тряхнув своими длинными волосами, подобно человеку, сбрасывающему с себя чары, которым невольно покорился.

Незнакомка смотрела на него с неизъяснимым выражением. Заметно было, что и она не чужда была того чувства, которое сама внушала.

– Послушайте, – сказала она после непродолжительного молчания, прерванного лишь невольным вздохом, который тщетно старалась заглушить, – послушайте, Морис, поклянетесь ли вы своей честью, что закроете глаза и не откроете, пока не сосчитаете шестьдесят секунд… Даете слово чести?

– А если я поклянусь, что случится со мной?

– Случится то, что я докажу вам свою признательность так, как никому еще не доказывала, хотя отплатить вам чем-то большим, что вы для меня сделали, очень трудно.

– Однако нельзя ли знать?..

– Нет. Доверьтесь мне, и вы узнаете.

– Признаюсь вам, сударыня, я не знаю, ангел вы или демон!

– Клянетесь ли вы?

– Извольте… клянусь.

– Что бы ни случилось с вами, вы не откроете глаз, что бы ни случилось, понимаете ли вы? Если б даже почувствовали удар кинжала.

– Вы изумляете меня вашим требованием, клянусь вам.

– Да клянитесь же, сударь, вы, кажется, ничему тут не подвергаетесь.

– Хорошо, клянусь, что бы ни случилось со мной… – сказал Морис, закрывая глаза.

Он остановился.