Эмигрантская жизнь. Продолжение (сборник) - Виктория Фельдман (2018)

В нашем доме всегда был культ детей. Детей баловали, холили, они всегда получали все самое лучшее. Моя мать была женщиной строгой, но меня, как первенца, любила и жалела. Ей всегда чудилось, что именно со мной может случиться что-то плохое. Мне, конечно, такие предчувствия были в тягость. Но, когда в доме действительно случилась беда, умер мой отец, я стал больше времени проводить с семьей. Мне казалось, что я для моей мамы значу многое. Именно с моей учебой и карьерным ростом были связаны все ее помыслы и надежды. Ведь все знали, что стать инженером, а потом руководить группой в престижном институте-для еврейского мальчика было очень важно.

Время шло, моя мама вышла на пенсию, а я все ходил в солидных женихах.

Сестра моя была девочкой более свободной и независи – мой, чем я. Она не была предназначена продолжать фамилию, и за ней не наблюдали так, как за мной.

В 25 лет она удачно вышла замуж, родила дочь и полностью перебралась к мужу. И я остался вдвоем с мамой. Теперь контроль надо мной стал повсеместным. Что ел и что пил, с кем говорил по телефону, почему на 15 минут задержался после работы. Я старел, и ко мне во сне приходила молодая и длинноногая красавица. Мама при этом вполне счастлива, а дальше – много детей. Однако, сны развеивались, реальность не радовала. Зарплату платили все меньше и с перебоями. Брюки совсем протерлись и туфли прохудились. Голова стала седеть, а спина сутулиться. Я все яснее понимал, что шансов на молодую и длинноногую у меня с каждым днем все меньше.

В один из очень безрадостных периодов меня направили в город Рязань, на научную конференцию. Конференция была очень скучной. Я решал шахматные задачи на маленьком компьютере. Справа от меня сидела миловидная женщина лет 36-ти, которую тоже заинтересовали шахматные головоломки. Она попросилась посмотреть, и мы стали решать вместе. После конференции мы отправились гулять по городу, зашли в недорогой ресторан пообедать. Я оплатил заказ и, наконец, почувствовал себя мужчиной.

То, что женщина была не очень молода и не длиннонога, оказалось совсем несущественно.

Она приехала из Ленинграда. Тоже математик. Рассуждала грамотно и толково. Почему она не была замужем, я не спрашивал. Меня в данной ситуации устраивало все. Слава богу, мама не звонила и не интересовалась, что я ел на обед. Как оказывается, хороша жизнь, когда ты имеешь друга. Жили мы в гостинице на разных этажах, но это нам не мешало каждый день встречаться.

На третий день, после обеда, мы зашли к ней в номер. На столе чай и печенье. Кругом тишина. Тут мне очень захотелось ее обнять, а дальше все произошло само собой. Я даже не очень помню, как мы оказались с ней в постели. Я чувствовал себя совершенно неподготовленным школьником, а она тихо все время говорила: «Ну, погоди, не так! Не спеши!»

Последние дни конференции мы с утра отмечались в бюро, а после первой паузы исчезали и до конца дня находились в ее номере. Нам это нравилось все больше и больше. Но вот и время командировки подошло к концу. Пора было домой, к маме. Моя новая пассия ни на что не претендовала. Я твердо решил. Поеду к ней в Ленинград с предложением руки и сердца, распишемся, а там будь, что будет.

Мама встречала меня очень радостно. Наконец-то сыночек дома. Она никак не могла понять, что я уже давно вырос. Ничего ей не сказав, я через неделю уехал в Лениниград. Боже, как радовалась Вера. Она принимала меня по – королевски, хотя жила примерно в такой же «хрущевке» и ее финансовое положение было почти, как мое. Мы подали заявление в Загс, но сразу не расписывали. Приходите через месяц, – сказали нам. Мы очень из-за этого расстроились. Но закон есть закон, и я снова уехал к маме.