Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи - Батист Болье (2013)

Есть вещи, которые никому не понять.

Около 9 часов,

палата 7

Пациентка очень ослабела. Она побледнела, осунулась, но не раскисла. Обещала продержаться до возвращения сына.

– Я его очень люблю. Даже когда он бывает несносным. А у тебя есть дети?

Я чуть не задохнулся.

– Нет.

– Не торопись. Как только они появляются, главным в жизни становится одно чувство – страх. Ты меня слышишь? Страх, и больше он тебя не оставит. Едва только они выходят из поля зрения. Каждую секунду. Безотчетный страх.

– Вы преувеличиваете! Мир не такой уж опасный…

Меня внезапно осенило… Это ее подбодрит.

– Он какой, этот ваш Тома? О нас обо всех я вам много рассказываю, а вы мне о нем – ничего…

Ее лицо осветилось, она заговорила о сыне, словно попробовала конфету:

– Он замечательный. У него такие же глаза, как у тебя, а волосы темные. Много ты встречал брюнетов с зелеными глазами? Ему пришлось повторить год на первом курсе медицинского факультета. В субботу вечером они с друзьями ходят развлекаться, по воскресеньям он дрыхнет до обеда. Если бы я его не будила, он проспал бы всю жизнь. Подростки несносны, даже когда спят.

Она смотрела куда-то вдаль. Ей как будто хотелось сделать какое-то важное признание, но она примолкла, отерла слезу и, снова немного помолчав, проговорила:

– Особенно когда спят.

– Но он уже не подросток, он скоро получит диплом врача.

Она усмехнулась:

– Все вы – дети, играющие в докторов.

– Вернемся к этой теме, когда вы начнете мучиться и Бланш пропишет вам болеутоляющее.

9 часов,

наверху

По дороге в отделение скорой помощи я проходил мимо палаты номер два. Я забыл рассказать вам о больном из этой палаты. Все эти палаты, все эти номера – это не больница, это ставки на скачках. Пациент из второй палаты, человек-губка, уходил из жизни. Кости, легкие, простата… Да все равно: маленький краб полностью освоился в его теле, и больной уходил.

Он не говорил, не двигался, лежал, как мы его положили. Может быть, он видел сны. Будем надеяться.

Анасарка – варварское слово из медицинского жаргона. Общий отек, вода повсюду. В легких, в брюшной полости, в коже. Этого человека смерть превратила в полноводную реку. Он вышел из берегов, начал вытекать из кровати. Невозможно взять его за руку, она выскальзывает. Тело проливается дождем на простыни, их приходится постоянно менять. Он не говорит, он изливается.

Я тысячу раз невольно представлял себе его жизнь.

Когда-то пациент из второй палаты был маленьким. Он упал с велосипеда, отец поднял и подсадил его.

Когда-то он учил алфавит, таскал вишни из соседского сада, наблюдал, как гусеница окутывает себя коконом и превращается в Тайну, впервые занимался любовью… Он пробовал вино, играл с огнем, пил кофе, надевал маскарадный костюм, получал диплом бакалавра, удостоверение личности, водительские права, ел жирное / соленое / сладкое, танцевал, бегал, плакал, опаздывал на автобус, ненавидел, страдал, заставлял страдать, выкручивал хвостик яблока, чтобы загадать желание, путешествовал, видел пирамиды, “Джоконду”, собор Святого Петра, картины Тернера, Поллока, плавал, молился, лопал пирог, не дожидаясь, пока он остынет, мучился животом из-за этого пирога, носил дырявые носки, работал, стучался в двери, нажимал на тысячи дверных ручек, покупал телевизор, развешивал сушиться белье, любил… Если повезло, то любил.

Может быть, у него был сын, который упал с велосипеда, и он поднял его и подсадил, как когда-то его отец, а до него – отец его отца.

Такой вот человек и такие у него жизни, которые я ему дал. Обычные жизни. Как у всех нас. Человек-губка напомнил мне о книге на тамильском языке, подаренной мне матерью: Ellâm onru. Это один из самых древних языков человечества.

Название буквально означает “Всё есть одно”.