Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов - Екатерина Дмитриева, Франциска Шедеви (2017)

В дневнике же Мария Павловна скрупулезно фиксирует все увиденное и услышанное ею в 1805 – 1808 гг., а увиденного и услышанного, как можно убедиться, его читая, было немало. Это и встречи, и разговоры с яркими людьми, населявшими в то время Веймар, – в дневнике они описываются, разумеется, уже отнюдь не как «скованные людишки». Виланд рассуждает здесь о театре, о драмах Захария Вернера, и Мария Павловна начинает читать пьесы этого талантливого мистика, с которым она в те годы знакомится. Шиллер, о котором в письме матушке Мария Павловна говорила, что он «очень красив, хотя и болен, и часто ходит пошатываясь», рассуждает в беседе с известным швейцарским гравером Христианом фон Мехелем об орфографии молитвенника, которым пользовался Мартин Лютер, а также о принципах, лежащих в основе Лафатеровой физиогномики. Почти отдельный тематический раздел дневника составляет фиксация встреч и разговоров Марии Павловны с Гете. Конспекты его лекций о теории цвета (подробнее см. об этом ниже) занимают значительную часть дневника, а сам дневник начинается с описания знаменитого бюста Минервы из Веллетри, гипсовый слепок с которого она увидела в кабинете Гете.

Мария Павловна фиксирует также встречи и разговоры с теми, кто в это время приезжает в Веймар (не будем забывать, что описываемая ею эпоха именуется ныне веймарской классикой, ознаменовавшей наивысший расцвет немецкого духа). Порой она совершает даже непозволительное: слушает в веймарском замке лекцию доктора Галля, излагающего свое учение о черепах и рассекающего на глазах присутствующих черепную коробку. Сдержанно и вполне нейтрально описывая увиденное и услышанное в дневнике, в тот же день в письме к матушке она почти оправдывается: «…что скажете Вы, любезная Матушка, если узнаете, что Ваше дитя, которое в жизни своей ничего не слышало об анатомии, будет присутствовать на лекции о человеческом черепе. Но для того, чтобы я решилась на ней присутствовать, необходимо было, чтобы правящая Герцогиня также решилась на это со своей стороны, потому что без этого, несмотря на любопытство, которое я испытываю, разумеется, я бы на нее не пошла»[10].

Поразительны также дневниковые записи 1806 г., когда Мария Павловна после долгих колебаний, вызвав недовольство Веймарского семейства и под давлением семейства русского, была вынуждена бежать из Веймара от наступающей французской армии. Путь ее лежал на север Германии, откуда она предполагала при возможности отправиться в Россию. Но характерно, что дневник отражает даже не столько политическую реальность тех лет (хотя и она в нем присутствует), сколько культурные впечатления от путешествия, которое, если не знать, что это было бегство, легко можно было бы принять за традиционный Kavaliertour – образовательное путешествие, совершать которое почти вменялось в обязанность европейской знати[11]. И потому, зная (в том числе и из писем Марии Павловны) о психологических и политических обстоятельствах того времени, о физических тяготах дороги и проч., в дневнике мы читаем педантично занесенные туда сведения об истории строительства и достопримечательностях первого готического собора Германии в Магдебурге или же о внутреннем убранстве замка в Киле, в котором ранее проживала дочь Петра I и мать Петра III Анна Петровна, то невольно задаемся вопросом: что есть источник этой внутренней сдержанности, на грани пуританства? Диктуется ли она законами жанра? Или же аристократическим самостояньем русской принцессы, пожелавшей превратить даже тяжелые испытания в источник познания культуры, которая вскоре будет осмыслена ею уже как своя?