Не самое главное - Паоло Соррентино (2016)

А это кто такая? Кажется, я ее видел раньше. Неужели графиня Маланни? Тоже мне графиня… бывшая шлюха. Здесь об этом известно нам одним. Мне и ей. Поэтому она делает вид, будто мы не знакомы. Она переписала жизнь заново. У таких, как она, – семь жизней. Таких женщин отливают из железобетона.

Это точно она? Я ведь ее лет двадцать не видел. Охмурила придурковатого сынка Барбаро, производителя бытовой техники, который греб деньги лопатой.

Посулила ему оргии, путан и наркотики в немереном количестве.

Парень сделал качественный скачок: от тщательного учета расхода и прихода до полной беззаботности. Все они так себя ведут, когда находится буксир, за который можно прицепиться и плыть.

А она ведет себя словно королева, превзошедшая всех своей развращенностью.

Какое красивое и редкое слово. Развращенность.

Интересно, Антонио понимает, что значит “любить”?

Антонио любит меня?

Ради какой награды я так стараюсь?

Почему мне ничего не сказали?

Почему ясно не объяснили, что награды не будет?

А новенькая девочка на подпевках вполне ничего. Забыл, как ее зовут. Милая. Одета чуть старомодно. Это нехорошо: напоминает о времени, когда я еще на что-то надеялся.

Надежда умерла, как солдаты, которых подстрелили на первом же марше.

Шампанского! В том углу требуют шампанского. А вот моя нелюбимая песня.

Еще одно несдержанное обещание.

Что будет с Антонио, когда я умру? “У вас сердце пошаливает”, – сказал зимой врач в Пескаре. Вдруг я сейчас рухну на клавиатуру?

Интересно, как они будут дальше веселиться в компании мертвеца?

Разве я такого не видел? Я и не такое видал. Где же это было?.. Ну да, я выступал в Альба-Адриатике, наверное, году в тысяча девятьсот восемьдесят третьем. Бармен медленно осел на пол. Аневризма аорты. Музыка перестала играть.

А когда тело унесли, меня попросили начать сначала.

Публика ночных заведений – варвары.

Раньше они захватывали земли, теперь – танцплощадки и кабинеты в ресторанах.

Все равно они просто варвары.

Переход от самогона к нью-йоркским коктейлям не означает, что человечество сделало шаг в будущее.

А все-таки эта девчонка из подпевки миленькая. Большие глаза. Я так мечтал о женщинах с большими глазами. Теперь они мне снятся и шепчут во сне:

“Я тебя понимаю, Пеппино”.

Или так:

“Пеппино, я люблю вас с Антонио!”

Наяву такого никогда не бывало.

А что бывало? Эх!

Незаконченные приключения. Пьяные, неуправляемые девицы. Дурочки, пытавшиеся заставить жениха или очередного хахаля ревновать к длинноволосому певцу.

Певец – я. Ничего выдающегося. Обычный голос. Танцую плохо. Слишком громко стучу по клавишам. Суетлив. Вот именно: петь как полагается не умею, поэтому начинаю суетиться. Я это понял в Пескаре, на концерте Паоло Конте.

Когда я увидел, что значит быть по-настоящему крутым и стильным. Двухдневная небритость, взгляд мутноватый. На губах усмешка. Харизма и власть.

Я тогда подумал: “Ага, вот, значит, как надо”.

Так-то вот.

В сентябре, когда летний кошмар кончится, я отвезу тебя, дорогой мой Антонио, в Лурд.

На этот раз мы правда туда поедем. Попросим Богоматерь сделать тебя поспокойнее и чтобы мне на сердце тоже стало спокойнее. Я попрошу ее о том, чего больше всего желаю: чтобы ты взглянул на меня с любовью, по-человечески, чтобы ты прочел в моих глазах, как сильно я тебя люблю, а я в твоих – как сильно ты любишь меня. Ни о чем другом я не стану просить. Чтобы мы с тобой молча обменивались живыми, а не пустыми взглядами, чтобы ты не выглядел отсутствующим, чтобы я мог проживать день с одной простой мыслью: я установил с сыном отношения, хорошие отношения.

Отведу-ка я завтра Антонио поесть рыбы. А то он все время ест красное мясо.

Одни говорят, что мясо полезно, другие – вредно. Пришли бы уж врачи к единому мнению.