Опасности путешествий во времени - Джойс Кэрол Оутс (2018)

Скатываться на тройки и двойки тоже было чревато – тебя могли приравнять к тупицам или заподозрить в целенаправленном саботаже учебы. Откровенно занижать результаты считалось весьма и весьма опасным. Выпускники с плохим табелем отправлялись прямиком в местный колледж – «подтянуться», пройти подготовительные курсы и перевестись в государственный вуз. Однако на практике стоило попасть в категорию работников низшего звена – как Родди в БИП – все, назад пути нет.

Ничто не забывается, нельзя прыгнуть выше головы. Кстати, эту горькую истину запрещалось произносить вслух.

Папа навсегда застрял в должности С2 – санитара второго разряда – в окружной больнице, где штатные врачи регулярно консультировались с ним по различным вопросам, преимущественно из области детской онкологии, – и получали в пять раз больше него.

Медицинская страховка родителей практически не покрывала никаких услуг, отец даже не имел права обслуживаться по месту работы. Мы и думать не хотели, что произойдет, если кому-нибудь из них понадобится серьезное лечение.

В школе я вела себя отнюдь не так осторожно, как Родди. Мне нравилось учиться, я обожала своих подруг, с которыми мы были как сестры. Любила контрольные и тесты – это словно увлекательная игра: надо лишь хорошенько все усвоить, вызубрить – и победа обеспечена.

Однако местами я усердствовала больше, чем надо.

Возможно, я рисковала, но не могла погасить тлеющую искорку протеста.

Впрочем, школьницам (как считали многие) опасаться было нечего. За минувшие годы к студентам Пеннсборо практически не применяли дисциплинарных мер, направленных на искоренение угрозы демократии (ДМНИУД), да и подпадали под них исключительно мальчики статуса ЦК-3 или ниже.

(У ЦК – цвета кожи – есть несколько категорий. Самая высокая – первая, «белая». Среди жителей Пеннсборо преобладает ЦК-1 и ЦК-2, с редким вкраплением ЦК-3. В соседнем районе встречаются представители ЦК-4, и, разумеется, во всех округах присутствуют темнокожие работники. Естественно, мы знали об их существовании, но никогда не встречали носителя ЦК-10.)

Это может прозвучать до смешного тщеславно и глуповато-наивно, но в школе за мной подмечали талант к сочинительству и вообще к искусству; я «схватывала на лету» (так отзывались обо мне учителя, хотя и без особого одобрения), с легкостью запоминала стихи. Не верю, что я была «выдающейся» студенткой. Это совершенно исключено! Математика и естественные науки давались мне с огромным трудом. Приходилось до посинения корпеть над домашним заданием, кропотливо готовиться к контрольным и самостоятельным, а кто-то из моих одноклассников усваивал материал в два счета, не прилагая ни малейших усилий. (В нашем районе обитали редкие представители ЦК-2 и ЦК-3, преимущественно азиаты, так вот эти мальчики и девочки отличались незаурядным интеллектом, но совсем не стремились им блеснуть – словом, не рисковали понапрасну.) Каким-то чудом именно Адриана Штроль получила высший балл: 4,3 из пяти.

Родители моей ближайшей подруги Пейдж Коннор уговаривали дочь не выделяться, так что ее результат составил лишь 4,1 – в пределах безопасного диапазона. А самый способный из ребят (чей отец, в прошлом профессор математики, тоже носил статус СкИнда) откровенно завалил экзамен: может, переволновался, но, так или иначе, заработал скромные/безопасные 3,9.

Лучше быть живым трусом, чем мертвым героем. Не знаю, почему я считала подобные высказывания глупыми детскими шутками?