Белое безмолвие - Сара Лотц (2017)

– Я не хочу этого видеть, ты не въезжаешь, что ли? – резко оборвал я его, уже теряя контроль над собой. – Прости. Просто держи всё это при себе, договорились?

Время от времени я ловлю себя на мысли о том, что произошло бы, если бы я тогда действительно просмотрел неотредактированный ролик. Сложилось бы всё по-другому? Возможно, да, а может быть, и нет. Но если отбросить в сторону отчаянное нетерпение Тьерри, все равно – в том, как он смотрел на меня тогда, было нечто такое, на что мне следовало обратить внимание.

В ту ночь, как только я лег в кровать и закрыл глаза, я вновь услышал призрачные голоса и журчание воды. А затем в комнату проник легкий, словно дым, звук моего собственного голоса: «Если я не выберусь, мои последние мысли будут о тебе». Он не должен был звучать так отчетливо, заглушенный фоновым шумом воды. Это просто фокусы моего сознания – именно так, конечно. Тьерри грамотно монтировал записи, но все-таки не настолько.

Я схватил айпод Тьерри и заполз под одеяло. Там я молча лежал и раз за разом проигрывал композицию «Туз пик» в исполнении группы «Моторхед».

Открыв глаза, я заморгал, но не увидел ничего, кроме темноты. Я лежал на боку, свернувшись в позе эмбриона, и что-то толкало меня в бедро. Голый, замерзший, я сначала решил, что просто не помню, как сбросил одеяло и выключил свет. Я поменял положение и похлопал вокруг себя ладонью, но вместо мягких простыней моя рука нащупала шершавую поверхность, а потом соскользнула… на склизкие заплесневелые кости – уфф-фу, нет, нет, нет, нет. В мучительном приступе ужаса я осознал, что мое спасение было просто фантазией. Я по-прежнему находился здесь, в подземелье, в пещере, вместе с Эдом. Затем появилось это ощущение: холодные волосатые руки, точно змеи, обхватывают мою грудь, и сжимают ее, и трут. А дальше в ушах задребезжало: «Пальцы в твоем сердце, парень. Пальцы в твоем сердце. Ты идешь со мной».

Тело парализовало, сработал мочевой пузырь, и этот поток горячей жидкости перенес меня из холодной пещеры обратно в комнату. Тьма сменилась слабым светом, а журчание воды превратилось в стук пальцев Тьерри по клавиатуре. Пульс не замедлялся, дыхание с хрипом прорывалось сквозь стиснутое спазмом горло. Я не смел пошевелиться, боясь, чтобы меня снова не затянуло туда, обратно. Так я и лежал, не двигаясь, пока мокрые от мочи простыни не стали совсем холодными.

Я осторожно потрогал свои бока, едва ли не ожидая, что сейчас нащупаю мертвую плоть Эда. «Сядь. Обернись назад», – прозвучало в голове.

Ничего. Разумеется, ничего там не было.

Потихоньку, чтобы меня не услышал Тьерри, я свернул простыню и скрутил ее в комок. Потом я бросил ее в угол комнаты, а сверху навалил гору грязной одежды, дожидавшейся стирки. Ужас отступал постепенно, как медленно действующий яд.

Я забрался обратно в кровать и снова надел наушники. У Тьерри сейчас снова и снова играла мелодия «Lux Aeterna», «Вечный свет», которую он содрал с саундтрека к фильму «Реквием по мечте» и теперь пытался вставлять в наши ролики при малейшей возможности. Музыка эта, мягко говоря, не помогала мне бороться со страхом, пустившим корни где-то внутри. Я боялся заснуть опять. Так и просидел всю ночь, ожидая, что меня снова увлечет в ту пещеру.

Во время этого бдения я слышал, как Тьерри работал всю ночь напролет, но в семь тридцать он резво ворвался ко мне в комнату, как будто проспал добрых восемь часов.

– Я сделал это, Сай. И уже загрузил.

Я выдавил из себя какое-то невнятное ворчание. Чувствовал я себя хуже некуда.