Несбывшийся ребенок - Катрин Чиджи (2017)

Когда они дошли до львов, папа сказал, что надо обязательно сфотографироваться: в клетке три детеныша и у них в семье – три ребенка. Фотограф был занят с другой семьей. Все засмеялись, когда служитель-француз подложил львенка в детскую коляску, прямо рядом с ребенком. Зиглинда потянула маму за рукав и спросила:

– А если они заберут львенка домой, а ребенка оставят здесь?

Но мама ничего не ответила, потому что разговаривала с матерью того самого ребенка:

– Шесть детей! Ничего себе! Вам, наверное, и присесть некогда.

Когда наступила очередь Хайлманнов, они устроились на лавочке, и служитель-француз посадил им на колени львят. Один все время норовил укусить Курта за нос. Служитель утверждал, что это просто игра, но Курт ревел не переставая, так что фото было загублено.

Медведь неподвижно сидел у прутьев и смотрел в пустоту, не обращая ни малейшего внимания на посетителей зоопарка, что было очень невежливо с его стороны.

– Похоже, ему тут не нравится, – заметил Юрген.

– Выглядит унылым, – согласилась Зиглинда.

Люди стояли у вольера и ждали, когда же медведь покажет зубы, зарычит или встанет на задние лапы, как было нарисовано в брошюре зоопарка. Стоявший рядом мужчина нетерпеливо взглянул на часы. Молодой солдат закричал на медведя, однако тот и не пошевелился. За прутяной стеной весь мир исчез[11].

– Сломался, – бросил солдат.

– Самася, – повторил Курт, пробуя новое слово.

– Он сломался? – воскликнул Юрген, чуть не плача.

– Нет, конечно, нет, скажете тоже, – проговорила мама, неодобрительно взглянув на солдата.

– Но ему плохо, – вставила Зиглинда.

– Думаю, он просто устал, – заключила мама. – С чего ему быть несчастным? У него есть все, что нужно.

– Никто не обращается с животными лучше нас, – сказал папа. – В Америке проводят эксперименты на обезьянах, во Франции живьем варят лангустов…

– Спасибо, Готлиб, – перебила его мама.

– Я хочу сказать, что мы заботимся о животных. Даже волки находятся под защитой.

* * *

Зиглинда говорит маме:

– Наша квартира выросла.

Я смотрю через окно вместе с вороной. Правда, что мертвые превращаются в птиц? Мы ждем, мы слушаем.

Мама отвечает:

– Глупости, Зигги. Хватит выдумывать.

У нее в руках коробочка с компактной пудрой, она смотрится в зеркальце и пробегает по лбу и подбородку маленькой подушечкой, чтобы спрятать все дефекты.

– Гостиная стала больше. Раньше, когда я садилась на диван и вытягивала руки, Курт доходил до меня от дальней стены за десять шагов.

Когда он добирался до сестры, та подхватывала его, и сажала его себе на колени, и целовала его в нос, а он визжал от удовольствия и гордости за свои достижения.

– А теперь за пятнадцать.

– Ох уж эти дети. Сегодня они сами завязывают ботинки, а завтра зовут маму. Сегодня они едят сами, а завтра размазывают яблочное пюре по волосам, как мартышки, и маме приходится их от-мывать.

Подушечка снова и снова опускается на лицо – пожалуй, достаточно, чтобы выглядеть естественно. Ворона стучит в окно, клюв барабанит по стеклу.

– Мартышки едят бананы, – говорит Зиглинда.

– Все верно. Ты умная девочка, Зигги. Не надо больше выдумок.

В зеркальце ворона наклоняет голову.

* * *