Слова на стене - Джулия Уолтон (2017)

Я понял, что меня бессовестно надули, и почувствовал себя отвратительно еще и потому, что сейчас понятия не имел, где нахожусь и куда мне идти. Уроки еще не начались, поэтому я собирался вернуться в помещение администрации, чтобы получить схему школы с расположением разных кабинетов, как из двери слева вышла девочка с каким-то свертком, обозначенным «в администрацию». Она остановилась передо мной с удивленным видом.

– Ты потерялся? – спросила она.

– Кажется, да, – ответил я, в ту же секунду отметив про себя, что это крохотное создание было еще и симпатичным, и чуточку раздраженным так, как может разозлиться, например, птичка колибри. Она передвигалась маленькими, но деловыми шажками, и в то же время было в этом и что-то почти неуловимо грациозное.

– Разве тебе не назначили посредника? – спросила она, поправляя очки.

– Да, Йена Стоуна. Только вот он…

– Бросил тебя, – закончила она и понимающе кивнула. – Да, это на него похоже. Какой у тебя первый урок?

– Биология.

– Сюда, – сказала она и провела меня по внутреннему дворику, а потом по лестнице наверх. Я запихал спортивную форму в рюкзак и следовал за ней.

– А почему он так себя ведет?

Она посмотрела на меня так, словно сейчас я задал ей глупейший вопрос, какой она только слышала за всю жизнь.

– Его семья делает крупные пожертвования в пользу школы. Все его братья посещали ее.

– Значит, он тут вполне официальный засранец, доставшийся по наследству? – уточнил я, и на ее лице мелькнула улыбка.

– Что-то вроде того. А еще некоторым людям не нужны причины, чтобы считаться уродом. Это как бы само собой разумеется.

– Только не все это понимают, – тихо прошептал я, скорее себе.

– Большинство людей и есть самые настоящие уроды, – подтвердила она, разобрав мои слова. – А тебе сюда. – И она кивнула на дверь перед нами. Я даже не успел поблагодарить ее или узнать ее имя, а она уже куда-то исчезла.

В кабинет я зашел не последним, поэтому не испытывал никакой неловкости, когда устроился за парту рядом с невозможно бледным парнем в гольфах до колена. Он казался исключительно аккуратным и, видимо, обожал чистоту. В этом можно было убедиться, глядя на его ногти, одежду и кожу. Все у него было ослепительно белоснежным, как будто его окунули в моющее средство с хлоркой. Он тут же представился как Дуайт Олберман.

Как только он произнес это, я понял, что по-другому его и назвать-то не могли. Имя ему мог дать прямо в роддоме и незнакомец, но это было бы именно это имя и никакое другое. Я понимаю, что Адам – тоже не идеальное имя, но называться Дуайтом, да еще и так, что тебе это имя идеально подошло бы, – это просто какое-то бедствие. В этом случае я стал бы, наверное, откликаться на свое среднее имя, если бы только оно не звучало как Клетус или что-то подобное.

Когда началась перекличка, монахиня, стоявшая перед нами, не стала заставлять меня подниматься и отдельно рассказывать о себе, и это было довольно мило с ее стороны. Просто весь класс повернулся ко мне, когда было произнесено мое имя, и ребята с минуту молча пялились на меня, вот и все. Потом нас разделили на группы попарно, чтобы нам было проще работать и подытоживать главные идеи первого урока.

Моим напарником по лабораторной работе оказался Дуайт. По его виду можно было безошибочно определить, что этот парень из кожи лезет вон, чтобы произвести хорошее первое впечатление. Он почему-то напомнил мне молоденького золотистого ретривера. Теперь получается так, что на каждом уроке мы с Дуайтом оказываемся рядом. И он при этом не прекращает болтать ни на секунду. В прямом смысле. В самом. Прямом.

Он сопровождал меня на три следующих урока, и мои ничего не значащие кивки и бормотание в знак согласия не смогли убедить его прекратить этот бесконечный диалог. Через некоторое время я воспринимал его уже как белый шум.