Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс (2012)

– Нет, пожалуйста! Только не это! Отпусти меня!

Голос этот был бледной копией оригинала. Изнеможение и страх приглушили его серебряные колокольчики, но сам голос узнаваем. Кричала Лола. Я позвала ее, но мой рот не издал ни звука, за исключением пробившегося сквозь кляп писка. И тогда я принялась колотить голыми пятками о деревянную стенку ящика. Пусть Лола знает, что она здесь не одна.

– Гребаный ублюдок, убери от меня свои лапы!

Она кричала громко, потому что крик ее проник сквозь толстое дерево, и я была рада узнать, что бойцовский дух еще не выветрился. Затем она умолкла. По всей видимости, он заставлял ее пить, вливая в рот ледяную воду быстрее, чем она могла ее проглотить. Спустя несколько минут я услышала ее снова:

– Почему ты молчишь? Прошу тебя, не делай этого!

Судя по всему, мольбы не подействовали, потому что голос стих. Он вернул на место кляп, понятно. Увы, то, что я услышала вслед за этим, было хуже, чем мольба. Даже кляп был бессилен задушить этот звук – протяжный вой, вслед за которым последовала серия приглушенных криков.

Я сжала кулаки. Он резал ее, и мне оставалось только молиться, чтобы он пощадил лицо. Представила ее ясные глаза, ее широкую улыбку, от которой мужчины просто млели.

Раздался какой-то скрежещущий звук, а вслед за ним глухой удар. Это он бросил ее бесчувственное тело в ящик по соседству с моим. Крышка со стуком захлопнулась, а его шаги начали удаляться, с каждым мгновением делаясь тише и тише. Все это заняло несколько минут. Он, словно лабораторным животным, влил нам в горло воду и оставил на теле Лолы несколько отметин. Похоже, Шон действовал оперативно, это в его духе. Он не привык отдыхать – длительные дежурства в больнице, затем сквош или футбол, а каждый вечер вылазка в город.

Я трижды стукнула связанными руками и подождала ответа. Увы, ни звука. Наверное, Лоле так больно, что она боится даже шелохнуться. Прошла целая вечность, прежде чем я услышала ее ответ – три слабых стука. Она знала, что мы лежим с ней бок о бок.

Если бы не наши ящики, то мы могли бы с ней взяться за руки. Я все еще пыталась осмыслить ситуацию. Может, нас даже не двое, а больше. Что, если все помещение уставлено деревянными ящиками и в каждом из них по женщине, мечтающей выйти из этого ада живой?

По крайней мере, моя клаустрофобия исчезла. Узнала, что есть вещи куда более страшные, чем замкнутое пространство. Таким, как я, порой идут на пользу несколько часов в ящике. Не уверена, впрочем, что медицинский полис покроет расходы на столь радикальную терапию. Хотите верьте, хотите нет, но я уснула.

Судя по всему, мозг решил пощадить себя, потому что меня не посетили никакие кошмары. Наоборот, мне приснился мой самый лучший отпуск, когда после окончания университета Уилл, Лола и я уехали отдыхать в Грецию. Во сне я ныряла с борта катера, который мы взяли напрокат на весь день. Ныряла и выныривала, раз за разом. И стоило мне выскочить на поверхность, чтобы набрать полные легкие воздуха, как в лицо светило солнце. Проснувшись, я почувствовала себя отдохнувшей, будто провела день, купаясь и загорая.

Увы, после пробуждения мысли стали куда менее приятными. Первым делом я подумала про Альвареса. Вот кто мне сейчас нужен. Он наверняка сходит с ума, не зная, куда я пропала, и складка между бровей с каждой минутой делается все глубже. Я попыталась подумать о чем-то приятном, за что можно было бы уцепиться, но, увы, так ничего и не нашла. Перед глазами, словно снимки в фотоальбоме, проносились воспоминания.

Первым мне вспомнился отец. Мне было тогда двенадцать лет. Я думала, что пришла домой раньше всех, но затем услышала, как на кухне кто-то скребется. Решила, что кошка просится, чтобы ее пустили в дом, но оказалось, это отец. Он лежал на черно-белых плитках пола в костюме и в ботинках. Губы шевелились, но никаких слов я не услышала. Глаза широко раскрыты и устремлены в потолок, будто он узрел некое чудо.