Марадентро - Васкес-Фигероа Альберто

– День добрый, сеньор Ван-Ян! – донеслось до него, и он тут же узнал голос по жуткому акценту. – Мне бы хотелось услышать от вас слова благодарности за то, что я пощадил вашу жизнь.

Вцепившись в лиану, словно в спасательный круг, рыжий мулат с огромным усилием попытался унять непроизвольную дрожь в ногах, а когда наконец смог вернуть самообладание, пошарил взглядом по берегу и обнаружил метрах в двадцати белобрысую физиономию Свена Гетца, который ухмылялся, положив винтовку на ветку дерева.

– Что это вы там делаете? – визгливо крикнул мулат. – Вы меня до смерти напугали.

– То ли еще будет, если вздумаете меня ослушаться, – услышал он в ответ, и немец слегка похлопал по стволу оружия. – Замечательная у вас винтовка, – добавил он. – А ведь я мог отстрелить вам ухо. – Он произнес это с невозмутимым видом. – Так вы собираетесь меня благодарить или предпочитаете составить компанию пираньям?

Бачако Ван-Ян взглядом попросил помощи у своих спутников, которые все так же стояли на берегу, однако оттуда, где они находились, явно нельзя было даже разглядеть нападавшего, укрывшегося за кустом драцены[54]. Мулат было подумал о быстром отступлении, чтобы оказаться вне зоны огня, однако почувствовал себя совершенно беспомощным посреди реки, которой словно не терпелось его проглотить.

– Сколько вы хотите за то, чтобы меня пропустить? – снова крикнул он. – Я заплачу, сколько попросите.

– Перейти-то вы не перейдете, – прозвучало в ответ. – А вот сколько стоит вернуться, вам уже известно. Повторяйте за мной: «Я вам страшно благодарен, сеньор Гетц, за то, что вы пощадили мою свинскую жизнь».

– Делай, что он говорит, Бачако! – прокричал ему колумбиец. – Этой немецкой сволочи ничего не стоит влепить тебе пулю.

– Нет!

Полковник СС Свен Гетц тщательно прицелился, опираясь о ветку, мягко нажал на спусковой крючок – и замусоленная шляпа мулата взлетела в воздух и упала в реку, которая стремительно унесла ее вниз по течению.

– Сукин сын!

– В следующий раз разнесу вам череп, – прозвучало в ответ.

– Хорошо! Хорошо! – сдался Бачако. – Я буду вам страшно благодарен, сеньор Гетц, если вы пощадите мою свинскую жизнь. Так пойдет?

– Пойдет! А теперь кончай писать в штаны и дуй к своим.

Чернореченец не заставил себя долго ждать и, когда наконец спрыгнул на землю, разразился проклятиями на голландском, английском, испанском и португальском – всеми, какие только пришли ему в голову.

– Я убью его! – прорычал он. – Клянусь, что не успокоюсь, пока не изрежу этого белобрысого мерзавца на куски.

– Сначала его надо поймать, – заметил Вонючка. – И пока он будет торчать на том берегу, посмотрим, найдется ли такой смельчак, который отважится влезть на «трапецию».

– Наверняка существует какой-то способ перебраться через реку.

– Когда напротив сидит человек с винтовкой? Ладно тебе, Бачако! Плюнь ты на это дело! Оно и раньше-то было не ахти, а сейчас и вовсе швах. Давай вернемся в Трупиал, накидаем карибам барбаско, хватит нам и тех камней, что на дне! А то тут стало больно тоскливо: сельва, реки, неприступная гора, дикари, да в придачу еще и чокнутый фриц. Я сматываюсь!

– Ты останешься! У нас был уговор.

Метис изобразил непристойный жест, поднеся руки к низу живота.

– Вот где у меня этот уговор! – воскликнул он. – Относительно немца уговора не было, а он еще и стреляет будь здоров. – Он махнул рукой в сторону моста. – Убей его – и я последую за тобой, а пока он будет торчать на том берегу, я с места не сдвинусь!

– Думаю, Вонючка прав, – примирительно сказал Сесарео Пастрана. – Брось ты это дело, Бачако! В сельве полно алмазов!

– Но не таких, как здесь! – отрезал тот. – Таких камней, как у МакКрэйкена, нигде больше не встречалось. Мой отец их видел и…