Багряная империя. Пепел кровавой войны - Алекс Маршалл (2017)

Нет, даже еще хуже. Много людей каждый день умирают просто так, в этом нет никакой доблести, но и позора тоже нет… Но после всего, что испытал Мрачный, с какого хрена он должен умереть за клан Рогатого Волка? Он решил больше не терять времени, со всей силы швырнул в чащу поджаренный корень кудзу и перехватил копье так, как должен держать оружие воин, а не беспомощный старик. Луна еще не взошла, но он двигался в сторону от костра так, как учил дед. Глаза дикорожденного видели немного больше, чем обычные глаза, и когда он подходил к знакомому силуэту, то разглядел маму лучше, чем когда-либо прежде; не только ее бренную оболочку, привязанную за лодыжки и запястья к мощным корням рябины, но еще и истинную сущность этой женщины, которую прежде отказывался замечать. Да, она была его матерью, но прежде всего она была Рогатым Волком.

Мама следила за его приближением, оскалив зубы то ли в угрозе, то ли в холодном приветствии. Так же молча, как она сама напала на него и Гын Джу, Мрачный подошел к ней, сжимая обеими руками копье с наконечником, сделанным из праха ее отца. Мама не вздрогнула, когда сын направил на нее оружие, только глаза округлились, а слабая усмешка сделалась чуть шире. Но самое дерьмовое заключалось в том, что она обрадовалась. Она предпочла бы, чтобы сын пронзил копьем собственную мать, а не держал ее в плену или, что еще хуже, отпустил на свободу.

Только с этим ни хрена не получится, потому что Мрачный никогда не выполнял желания других Рогатых Волков. Широкий, как лист, наконечник копья наполовину ушел в глинистую землю рядом с тем местом, где сидела мать, и, когда безумная гордость на ее лице сменилась отвращением, Мрачный наклонился так низко, что его длинные волосы упали бы на глаза мамы, если бы не наткнулись на ее косу.

– Выслушай меня, мама! – прорычал Мрачный. – Мне насрать, ответишь ты или будешь молчать и морщиться, только сначала выслушай.

Ее губы дернулись в усмешке, но Мрачный, даже не успев подумать, что делает, ударил ее лбом в лоб. Правда, несильно, но этот поступок, похоже, удивил ее не меньше, чем самого Мрачного. Покрытый коркой шрам, появившийся по ее вине, отозвался болью. Приблизив к матери перекошенное лицо, он проговорил:

– Выслушай меня, мама. Прямо сейчас. Потому что пришел конец гребаной песне.

– Конец песне! – Это были ее первые слова после поединка с ним, произнесенные сквозь зубы, явно передразнивая. – Каждый день я молилась, чтобы ты вырос из своих песен. Понимаешь? Каждый день. Молилась Падшей Матери, Черной Старухе, Среброокой и всем другим маскам, которые носит наша создательница… Все, чего я хотела, – это чтобы ты забыл песни и начал жить настоящим.

– Неправда! – От ее лицемерных слов ярость и возмущение Мрачного превратились в нечто острое, способное проткнуть всю ту чепуху, что внушали ему в клане. – Ты просто хотела, чтобы я поверил в ваши песни, в гимны цепистов, наставивших на истинный путь клан Рогатого Волка. Но знаешь, что я тебе скажу, мама? Эти песни – полное дерьмо. Они слишком утлые и слишком мерзкие, и я давно вырос, на хрен, из них.

– Жизнь – это не гребаная песня!

Он никогда прежде не слышал, чтобы голос матери ломался, но, вместо того чтобы вздрогнуть от боли, прозвучавшей в ее словах, почувствовал удовлетворение. Так истинный Рогатый Волк наслаждается мучениями врага.