Афродита из Корал-Бэй - Никки Логан (2017)

Господи! Мила подумала, что у человека, владельца подобного судна, наверняка на борту находится пара важных гостей.

Шкипер остановил лодку у кормы «Портуса», прямо около ступеней, спускавшихся с каждого из двух корпусов катамарана к ватерлинии. Под обоими корпусами имелось по платформе, на которых вполне могла поместиться лодка. Ступить на «Портус» – это все равно как войти в дом. Они поднялись по лестнице на открытую площадку, где могли устроиться двенадцать человек. Отделка судна – из дерева, черной кожи и белого стекловолокна. Никакого винила, никакой парусины, как на тех яхтах, где она бывала. Мила коснулась сиденья кресла – у нее под пальцами кожа, мягкая, гладкая. Ощущение сопровождалось перезвоном колоколов, низким и мелодичным. И действовало успокоительно.

Цветовая гамма отделки была контрастной, но совершенной в художественном решении. Спокойствие белого, чувственность черного. Коричневый цвет обычно навевал на нее грусть, но этот оттенок, густой, насыщенный, подействовал как-то по-особенному, ограждая от всего.

– Как красиво, – не могла не признать она.

Слева крутая винтовая деревянная лестница вела на верхнюю палубу.

– Неплохо получилось, – скромно ответил он, раздвинул стеклянные двери в огромное внутреннее помещение, где располагались столовая и просторный камбуз.

Она молча смотрела на Ричарда, пока он не произнес:

– Что скажете?

– Уверена, что даже в вашем окружении это судно выделяется, – ответила она, стоя на пороге.

– Что вам известно о моем окружении? – бросил он через плечо, не посмотрев, последовала она за ним или нет.

Мила продолжала неподвижно стоять.

– Вы не приобрели бы катамаран, не будь он особенным.

Ричард повернулся к ней лицом.

– По-моему, не следует этим хвастаться.

– Но было бы честно. – Разве его катамаран не одно большое бахвальство? – Я скажу это за вас. «Портус» – потрясающий. Вы, должно быть, получаете огромное удовольствие, плавая на нем. – И бросила взгляд на большой обеденный стол. – И ваши друзья тоже.

– Я вообще-то не привожу сюда друзей, – пробормотал он.

– Ну, коллег, клиентов.

Он оперся о столешницу и скрестил ноги.

– Их я тоже не привожу. Я люблю тишину, когда плаваю.

Мила прислушалась к работе мотора катамарана – звук не был очень громким. Интересно, сколько стоит судно с таким тихим двигателем?

Ричард не приглашал ее войти, не настаивал, не уговаривал. Он терпеливо ждал, стоя у кухонного стола, пока она не почувствовала, что ее колебание выглядит более чем нелепо и недружелюбно. О ней так всегда думали. Она перевела взгляд на двухкамерный холодильник в глубине камбуза.

– Догадываюсь – на ланч не будет сэндвичей с сыром из сумки-холодильника.

В тот момент, как только он отвел от нее пристальный взгляд, Мила шагнула на кухню.

Он распахнул дверцы холодильника.

– Вот лангусты, сыр таледжо, кальмары с острой приправой, салат «Нисуаз», хлеб на закваске.

Мила засмеялась:

– Я-то думала, что ошиблась, а это смахивает на тот же сэндвич с сыром. – Только более причудливый.

– Вы не едите морские продукты?

– Могу съесть креветки, когда они у меня есть. И моллюски. Они… безличны.

Ричард недоуменно сдвинул брови:

– А лангуст и кальмар не безличны?

– Нет. Особенно лангусты. Они… жизнерадостные.

Он смотрел на нее так, словно решал, что это: причуда или психоз.

– И вам будет неприятно их съесть?

– Да. Что-то подсказывает мне, что я лишусь аппетита. – Она улыбнулась. – В любом случае я не очень люблю сыр.

– Итальянскому таледжо не повезло, – пробормотал Ричард.

Он открыл винный шкаф – это оказался погребок с климат-контролем. В левой части – комнатная температура, в правой – холод.

– Красное или белое? – спросил он.