Когда рассеется туман - Мортон Кейт (2007)

Ханна и Эммелин исчезают в доме, а я сбегаю вниз по лестнице для слуг. У меня нет наручных часов, но время явно близится к пяти. А спектакль в полшестого. Толкаю дверь и чуть не врезаюсь в миссис Тиббит.

— Альфред? — задохнувшись от быстрого бега, спрашиваю я.

— Очень милый молодой человек, — неприятно улыбается она. — Жаль, что ему пришлось удалиться так рано.

У меня падает сердце, я гляжу на часы.

— Давно он ушел?

— Да уж порядочно, — поворачиваясь ко мне спиной, говорит миссис Тиббит. — Сидел тут, сидел — все смотрел, как стрелки движутся. Пока я его не пожалела.

— То есть?

— Сказала, что зря он время тратит. Что вы с хозяйкой ушли по каким-то тайным делам и когда явитесь — неизвестно.

* * *

Я снова бегу. По Риджент-стрит, к Пиккадилли. Если я потороплюсь, то, может быть, мне удастся поймать Альфреда. Будь проклята эта назойливая ведьма, миссис Тиббит! Какое ей дело, когда я вернусь! Еще сказала Альфреду, что я с Ханной, а ведь у меня опять выходной! Как чувствовала, куда ударить, чтобы было больнее. Я представляю, что сейчас у Альфреда на душе. Его письма все больше приправлены фразами про «феодальную эксплуатацию рабов и невольников» и «пробуждение спящего пролетариата». Ему не нравится, что я не считаю свою работу эксплуатацией. Я нужна мисс Ханне и люблю свою работу — пишу я в ответ — где же тут эксплуатация?

Риджент-стрит выводит меня на шумную бурлящую Пиккадилли. Конец рабочего дня, и площадь забита пешеходами и автомобилями. Джентльмены и бизнесмены, дамы и мальчишки-посыльные — все куда-то спешат. Я проскакиваю между автобусом и припаркованным к тротуару такси и чуть не попадаю под телегу, груженую тяжелыми мешками.

Бегу вниз по Хеймаркет, перепрыгиваю через вытянутую трость — ее важный обладатель разражается гневными криками. Стараюсь держаться поближе к зданиям, где тротуар не так запружен народом, пока наконец не добираюсь до «Театра Ее Величества».[19] Без сил приваливаюсь к стене, прямо под афишей, и рассматриваю смеющиеся, хмурые, болтающие и кивающие головы, которые движутся мимо меня, надеясь выхватить из толпы знакомое лицо. Тощий джентльмен с еще более тощей дамой поднимаются по ступеням. Предъявляют два билета и скрываются внутри. Вдалеке часы — Биг Бен? — бьют четверть шестого. Может быть, Альфред вообще не придет? Передумал? Или я опоздала, и он уже сидит в зале?

Я жду, пока Биг Бен не отобьет половину шестого, потом, для ровного счета, еще четверть часа. После тощей пары никто уже не входит в театр. Я успела отдышаться и, потеряв надежду, сижу на ступенях. Сегодня я не увижу Альфреда.

Мне игриво подмигивает дворник, и я понимаю, что пора уходить. Закутываюсь в шаль, поправляю шляпку и отправляюсь обратно — в дом номер семнадцать. Я напишу Альфреду. Объясню, что случилось. Про Ханну и миссис Тиббит. Я даже могу рассказать ему всю правду про Эммелин и Филиппа, про их скандальную связь. Несмотря на все слова о феодальном обществе и эксплуатации, Альфред сможет меня понять. Или не сможет?

* * *

Ханна рассказала Тедди про Эммелин, и он страшно разозлился. Худшего времени и выбрать невозможно, кричит он: они с отцом на пороге объединения с банком Бриггса! Скоро станут крупнейшим банковским синдикатом Лондона! Или всего мира. А если хоть слово об этой грязи просочится в прессу, она похоронит и его, Тедди, и отца, и все на свете!

Ханна кивает и извиняется, напоминает Тедди, что Эммелин еще почти ребенок — наивный и легковерный. Что она повзрослеет и изменится.

Тедди ворчит. В те дни он вообще все время ворчит. Проводит рукой по темным седеющим волосам. За Эммелин нет никакого присмотра, заявляет он, вот в чем беда. Дети, которые растут без надзора, вырастают распущенными.

Ханна напоминает ему, что они с Эммелин выросли в одном доме, Тедди только хмыкает.