Смерть в Вентуотер-Корте - Кэрола Данн (1994)

Дэйзи вспомнила самодовольное лицо Джеймса после первой удачной фотографии со вспышкой. Уилфред тогда выглядел встревоженным, леди Джозефина расстроенной, а Марджори сердитой. Дэйзи обернулась посмотреть, что вызвало у них такие разные чувства, и увидела Аннабель с лордом Стивеном.

Однако в тот миг Дэйзи кое-чего не заметила. Не все участники съемки среагировали на появление этой пары одновременно: двое оказались быстрее. Когда Дэйзи, сделав снимок, отвела взгляд от фотоаппарата, лорд Вентуотер и Джеффри были уже невозмутимы. Она, ослепленная вспышкой, не успела увидеть смятения на лицах отца и сына. Смятения, так быстро спрятанного тогда и так отчетливо проступившего на снимке теперь.

– Да тут то же самое, – сказала Дэйзи Фенелле, протянувшей руку за злополучным снимком, и сунула его в просмотренную стопку.

Возвращаясь в главную часть дома, девушки встретили в кухонном коридоре лакея.

– Мисс Дэлримпл, ее светлость спрашивают: будете ли вы так любезны подняться в их будуар, как выдастся минутка?

Вышколенный слуга выглядел совершенно невозмутимо, словно покоя Вентуотера ничто и не нарушало.

– Леди Вентуотер? Конечно, поднимусь. Только сначала, Фенелла, верну тебя под опеку Филиппа.

– Мистер Петри в бильярдной, мисс.

Дэйзи проводила Фенеллу к брату и поспешила наверх.

Будуар Аннабель примыкал к спальне Вентуотеров. Дэйзи постучала, но ответа не услышала. Может, Аннабель так скверно, что у нее нет сил громко крикнуть? Дэйзи решила войти – ее ведь уже пригласили через лакея.

Внутри никого не оказалось. Дэйзи нерешительно замерла на пороге.

В будуаре было еще две двери, друг напротив друга. Одна вела в спальню, другая, видимо, в уборную – оттуда слышался шум воды. Ближе ко входу располагались комод, платяные шкафы, высокое напольное зеркало и туалетный столик. В дальнем конце комнаты, под окном, стоял небольшой столик с двумя плетеными стульями, а по углам – бюро с деревянной шторкой и застекленный книжный шкаф одного цвета с бюро. Центр будуара, у камина, занимали два кресла с кушеткой, обитые светло-коричневым ситцем в мелкий желтый цветочек. Стены покрывали обои в кремово-коричневую полоску; те же оттенки повторял аксминстерский ковер. Прелестная, уютная комната.

Дэйзи подошла к камину – рассмотреть картину над ним. Картина была написана маслом, в импрессионистском стиле: темноволосая девушка в желтом платье спускается по ступеням в сад, где пышно цветут кусты и вьется виноград.

За спиной щелкнула дверь, и Дэйзи обернулась.

– Да, это работа Руперта. – На бледном лице Аннабель ярко выделялись покрасневшие глаза. Она была одета в простое бирюзовое платье тонкой шерсти: судя по безупречному крою, из самого Парижа. – Я оставила себе несколько его картин: Генри настоял. Ох, Дэйзи, он так добр, так мне сочувствует, что я все время рыдаю.

– Удивительно, правда? Сочувствие вызывает у нас слезы гораздо чаще, чем подлая обида. Вчера вечером вы заплакали не из-за нападок Джеймса, так ведь? Вас тронуло заступничество Джеффри.

Аннабель кивнула, подошла к Дэйзи, и они сели у камина.

– Генри ужасно переживает. Постоянно просит прощения за то, что сам меня не защитил, что не замечал злобного отношения Джеймса.

– Джеймс старательно скрывал свою злобу от отца – до вчерашнего вечера. А Джеффри наверняка учили не доносить на братьев.

– Генри говорит, что ему должна была рассказать я. Но я не могла! Я не хотела его волновать или ссорить с сыном. Надеялась, со временем Джеймс поймет, что я действительно люблю Генри, и примирится с мачехой. Хотела, как лучше, а вместо этого разрушила ему жизнь. Фенелла расторгла помолвку, вы знаете?

– Да, все утро только об этом и слышу.

– Вот, и ей я тоже жизнь разрушила.

– Какой вздор, Аннабель! Наоборот, хорошо, что Фенелла вовремя узнала о Джеймсе правду.

Фарфоровые часы на бюро издали серебристый перезвон, и Дэйзи глянула на стрелки.