Прощай, красавица - Рэймонд Чандлер (1940)

Я вошел и, проходя мимо него, ощутил запах духов. Блондин закрыл дверь. Мы оказались на низкой галерее с железными перилами, опоясывающей с трех сторон большую гостиную. С четвертой стороны находились большой камин и две двери. В камине потрескивал огонь. Вдоль галереи тянулись книжные полки и металлически поблескивали скульптуры на пьедесталах.

Мы спустились по трем ступеням. На полу был расстелен ковер, нога утопала в нем почти по щиколотку. Стоял раскрытый концертный рояль. На его углу высилась серебряная ваза с розой, под вазой лежала салфетка из светлого бархата. Было много изящной мебели, очень много напольных подушек и с золотыми кистями, и без. Славная комната, если в ней вести себя тихо. В теневом углу стоял покрытый камчатной тканью диван. В таких комнатах люди сидят, подобрав под себя ноги, потягивают абсент через кубик сахара, говорят высокими жеманными голосами, а иногда просто пищат. Заниматься там можно чем угодно, кроме работы.

Мистер Линдсей Марриотт присел к роялю, нагнулся, понюхал желтую розу, потом открыл французский эмалированный портсигар и закурил длинную коричневую сигарету с золотым ободком. Я сел в розовое кресло, надеясь, что не оставлю на нем следов. Закурил «Кэмел», выдохнул дым через нос и взглянул на скульптуру из черного блестящего металла. Она представляла собой замкнутую кривую с небольшой складкой внутри и двумя выступами снаружи. Марриотт заметил, что я разглядываю ее.

– Любопытная вещица, – небрежно бросил он. – Мое недавнее приобретение. «Дух зари» Асты Дайел.

– Мне показалось, что это «Две бородавки на заднице» Клопстейна, – сказал я.

Лицо мистера Марриотта скривилось, будто он проглотил пчелу. Сделав усилие, он согнал гримасу.

– У вас очень своеобразное чувство юмора.

– Да не особенно, – отозвался я. – Просто раскрепощенное.

– Да, – ледяным голосом произнес он. – Да… разумеется. Несомненно… Так вот, дело, ради которого я хотел вас видеть, собственно говоря, очень незначительное. Вряд ли стоило приглашать вас сюда. Сегодня ночью мне нужно встретиться с двумя людьми и передать им деньги. Я подумал, что и мне стоило бы взять кого-нибудь с собой. Вы носите пистолет?

– Иногда.

Я взглянул на ямочку его широкого мясистого подбородка. Туда можно было бы уложить шарик.

– Я не хочу, чтобы вы брали его. Ничего подобного не требуется. Это чисто деловая операция.

– Я почти никогда не стреляю. Шантаж?

Марриотт нахмурился:

– Разумеется, нет. Я не даю поводов для шантажа.

– Это случается и с безупречнейшими людьми. Я бы сказал, главным образом с ними.

Его рука с сигаретой дрогнула. В аквамариновых глазах появилось чуть задумчивое выражение, но губы улыбались. С такой улыбкой вручают шелковый шнурок для удавки.

Затянувшись и выпустив облачко дыма, Марриотт откинул голову назад. Плавные очертания его горла проступили четче. Глаза медленно опустились и уставились на меня.

– Встречусь я с этими людьми – как можно предположить – в безлюдном месте. Где именно – пока не знаю. Я жду звонка, подробности сообщат по телефону. Надо быть готовыми выехать немедленно. Это будет недалеко отсюда. Таковы условия.

– Вы давно об этом договаривались?

– Три или четыре дня назад.

– Долго же откладывали проблему телохранителя.

Марриотт задумался. Стряхнул с сигареты темный пепел.

– Это верно. Я никак не мог решиться. Мне было б лучше отправиться туда одному, хотя определенно этого сказано не было. С другой стороны, я не такой уж смельчак.

– Они, конечно, знают вас в лицо?

– Я… я не уверен. У меня при себе будет крупная сумма, и деньги это не мои. Я действую от лица своей приятельницы. И разумеется, ни в коем случае не могу допустить их пропажи.

Я погасил окурок, откинулся на спинку розового кресла и завертел большими пальцами.

– Сколько денег – и за что?