Без надежды на искупление - Майкл Р. Флетчер (2015)

Глава 11

Горячечному сознанию мерещатся чудовища. Чудовища появляются в реальности.

Хассебранды мечтают об огне. Вспыхивает огонь.

Гефаргайсты мечтают о том, чтобы им поклонялись. У них находятся почитатели.

Все человечество страшится смерти. Существует Послесмертие.

Мы боимся ответственности и поклоняемся богам. И боги существуют.

И творения – они, а мы – творцы.

Объединившись ради общей цели, мы становимся самой могущественной силой, мы превосходим все наши творения.

Кайль Цвишен, основатель Геборене Дамонен

Берега речки Флюссранд соединял простой каменный мост, много сотен лет назад сложенный из булыжников размером примерно с человеческий череп, скрепленных в единое целое цементным раствором. Ширина моста позволяла двум всадникам пройти бок о бок, не задевая друг друга, и оставалось еще немного свободного места. Въехав на верхнюю точку горбатого моста, Бедект остановился, пораженно разглядывая внезапно сменившиеся декорации. Если Готлос выглядел так, как будто его основной экспорт – навоз и камни, то на той стороне реки, в теократическом городе Зельбстхасе, до самого горизонта шли холмы, покрытые сочной зеленью. Пусть его сознание и затуманено, потому что носовые пазухи забиты, а внутри черепа все пульсировало, но Бедект ясно понял: границы городов-государств, возможно, просто абстракция, порожденная человеческими заблуждениями, но все же убеждения масс обладают действительно огромной силой. Вихтиху и Штелен, которые ехали вслед за ним, постоянно пререкаясь, пришлось резко осадить коней, когда он остановился.

– А Бедект еще говорит, что не обладает душой художника, – пошутил Вихтих, обращаясь к Штелен. – И ведь сидит же теперь и любуется видом. Я же говорил тебе, что старик весьма сентиментален.

– Да не любуется он видом, – отозвалась Штелен, – он вот-вот свалится с лошади. Я же слышу, как он хрипит весь день.

– Да, мне тоже показалось, что он сегодня выглядит хуже, – согласился Вихтих.

– У него легкие наполняются жидкостью.

– А голос такой, как будто вся голова наполнена соплями.

– Нужно было ему остаться в Готлосе, – вздохнула Штелен. – Эта болезнь его прикончит.

– А я заберу его сапоги.

– Идиот.

– А ты все равно воровка.

Бедект, изо всех сил стараясь не обращать внимания на своих товарищей, потер обрубок кисти левой руки. Он с сожалением вспоминал обручальное кольцо: его ему недоставало больше, чем жены или утраченных пальцев. Оно напоминало ему о многом: о любви, чувстве единения, надежде и вере в то, что впереди, возможно, ждет будущее, ради которого стоит жить. Кольцо также служило постоянным напоминанием о его глупости. Так что, возможно, он не так уж сильно жалел о нем.

Чувствовал Бедект себя ужасно. Все болело, каждый сустав, каждая косточка и каждая мышца. От препирательств этой парочки, которые ему постоянно приходилось слушать, настроение у него становилось еще хуже.

Он повернулся и посмотрел через плечо на Вихтиха и Штелен. За их спинами он увидел казармы Готлоса, приземистое и некрасивое каменное здание, возведенное примерно тогда же, что и мост, но гораздо хуже сохранившееся. На стенах были пятна болезненно-желтого цвета, окна закоптились от дыма.

Стоявшие на вершине стены казармы два стражника смотрели на троих всадников на мосту, но не приветствовали их и не пытались им угрожать. Люди, покидающие Готлос, не представляли для них интереса.

Бедект откашлялся, сплюнул густой солоноватый сгусток в реку и понаблюдал, как красновато-бурый плевок уплывает, кружась в воде. В груди у него болело, а когда он кашлял, ему каждый раз казалось, будто внутри что-то обрывается. Внутри черепа у него стучало, горло горело так, как будто он наглотался пчел и теперь они его там жалили.