Двадцать четвертая буква - Том Лоу (2010)

– Он вам что-нибудь сказал?

– В смысле, кто пытался его убить?

– Для начала было бы неплохо.

– Нет. Он просил о прощении. Я выслушал его исповедь.

– Может ли какая-то часть его исповеди вывести нас на стрелка?

– Я не полицейский следователь, но сильно сомневаюсь. Его больше заботило, как испросить у Господа сил, любви и прощения грехов.

– Он не высказывал предположений о том, кто мог в него стрелять?

– Нет.

– Отец, если вы будете рядом со СМИ – на парковке все еще стоят их фургоны, – пожалуйста, не дайте им понять, что Спеллинг еще жив.

– Почему?

– Мы не хотим, чтобы стрелок узнал о своей неудаче.

– Я не могу лгать.

– Я и не прошу вас об этом.

– Детектив, тогда что вы предлагаете?

– Показания Спеллинга критичны для судебного разбирательства. Если стрелок поверит, что Спеллинг мертв, он не сделает вторую попытку. Спеллинга будут лечить в безопасном месте, а через пару недель он даст показания. А сейчас мы совместно с полицейским управлением Флориды сообщили, что ему не удалось выжить.

Отец Каллахан задумался на мгновение и ответил:

– Понимаю.

– Спасибо, отец.

Детектив и полицейский уже собирались уйти, когда священник сказал:

– В отделении скорой помощи ко мне подходил один репортер, мужчина.

– Ага, и что он спросил?

– Думаю, он видел, как Сэм Спеллинг исповедовался мне, и хотел узнать, что тот говорил. Разумеется, я ничего ему не сказал. Репортер из «Сентинел». Сказал, его зовут Брайан Кук.

Детектив Гран на мгновение поднял взгляд к потолку, на видеокамеру.

– Должно быть, новый парень. Я знаю их репортера по уголовной хронике. Имя незнакомое. У вас есть визитка?

– Да. Держите. На моих устах печать молчания, детектив. Доброй ночи.

Отец Каллахан уже двинулся дальше по коридору, когда Грант спросил:

– Отец, у дверей палаты Спеллинга должен быть полицейский из Управления исполнения наказаний. Его там нет. Вы его не видели?

– Может, он отошел на минутку. Сэм Спеллинг еще какое-то время будет приходить в себя.

– Не сомневаюсь. Просто со мной помощник маршала Глисон, ему на смену.

– Если я увижу того полицейского, я ему передам.

Когда Каллахан пошел по коридору, помощник Глисон заметил, что священник чуть прихрамывает. На левую ногу. Едва заметно, но прихрамывает.

13

Чарли Уильямс, как пойманный в ловушку зверек, мерил шагами свой маленький мир. От стальных прутьев до бетонной стены, туда и обратно. Эта клетка, восемь на девять футов, уже десять лет была его домом. Скоро его переведут в другую камеру, рядом с той, где приводят в исполнение приговор. В свои тридцать три Чарли чувствовал себя на все пятьдесят три. Он похож на пугало, что лицом, что фигурой. Волосы поседели. Под глазами навсегда поселились темные круги. Желудок жгло, будто туда все время подливали кислоты. Ребра можно было пересчитать. Он сильно похудел – в преддверии казни еда казалась чем-то непристойным.

Чарли остановился и посмотрел на фотографию Александрии Коул. Она стояла рядом с его собственной фотографией, где он был с матерью. На фото мальчишка держался за материнскую руку на берегу Нью-Ривер, в Северной Каролине. Там семья летом проводила выходные дни. Там Чарли Уильямс научился плавать. Там же его крестили. А сейчас он чувствовал себя утопленником.

Он подошел к маленькой железной полке и снял с нее фотографию Александрии.

– Ты же знаешь, я этого не делал. Но ты никому не можешь это сказать. Лекси, мне тебя не хватает. Похоже, милая, скоро я к тебе присоединюсь. Может, в другом мире у меня с тобой все получится.

Одинокая слеза скатилась по его щеке и разбилась о вечно улыбающееся лицо Александрии Коул.

* * *