Король холопов - Юзеф Игнаций Крашевский (1881)

Все, утомленные пережитыми волнениями в течение целого дня, предпочли удалиться в соседнюю комнату и ждать там пробуждения короля, на которое еще не потеряли надежды. Один лишь сын, склонившись над отцом, остался сидеть неподвижно. В ответ на знак, сделанный матерью, он отрицательно покачал головой, давая этим понять, что он желал бы остаться при отце.

Вспоминая о том, что еще так недавно он принимал отцовское благословение и последние его наставления, что недавно тут раздавались голоса созванных советников, королевский наследник был очень взволнован.

Его связывали с умирающим любовь, благодарность и забота о неизвестном будущем, бременем лежавшая на его душе. Глаза его наполнились слезами…

Корона, которую ему предстояло надеть на свою юношескую голову, была хоть и золотая, но тяжелая.

Все медленно удалились через боковые двери, которые королева велела оставить открытыми для того, чтобы при малейшем шорохе она могла бы поспешить к умирающему.

Неподвижно, как будто прикованный к сиденью, в полуколенопреклоненной позе королевич остался при ложе отца. Взоры его были устремлены на бледное лицо умирающего.

Оно было желто, как восковой лист, и на нем была написана вся его длинная жизнь. Возможно, что раньше, когда он был еще во цвете сил, на его физиономии никогда так рельефно не выражались мужество, покой, покорность и железная сила воли. Лишь теперь все эти характерные признаки проявились во всей их силе.

Кто не видел на лице умирающих воинов победителей, мощных духом, этого выражения блаженства, испытываемого ими перед смертью? Все следы земных страданий уничтожаются рукой ангела смерти.

Сгладились морщины на старом лице короля, и оно стало ясным и красивым. Сын смотрел на него с умилением, потому что никогда его таким не видел. Еще минуту тому назад, когда король страстно заговорил с государственным сановником, выражение его лица было такое же, как во время боев; теперь смерть ему придала ореол величия.

Королевич вздрогнул; ему показалось, что последний момент наступил. Однако – король еще жил: движения груди были почти спокойны, лицо чуть-чуть подергивалось – старик еще дышал.

Вспыхнувшее пламя светильника озарило лицо короля и дозволило рассмотреть незначительную гримасу на губах и усилие приподнять ресницы. Умирающий с трудом раскрыл глаза и устремил их на сына, губы его задрожали, как бы в бессильном порыве улыбнуться.

Казимир еще ниже склонился к отцу.

Совершилось чудо, и видно было, что жизнь поборола смерть. Король повернул голову к сыну, дыхание окрепло, и из груди раздался глухой голос:

– Казимир!

– Я тут! – тихо ответил сын.

– Я тебя вижу, как сквозь туман, – шепнул он, немного выразительно. – Воды! У меня во рту пересохло, – добавил он, тщетно стараясь достать ослабевшую руку из-под одеяла.

Казимир моментально взял бокал с освежающим питьем, стоявший возле ложа, и осторожно приложил его к запекшимся устам родителя, вливая жидкость по капле.

Уста немного раскрылись, на лице появилась краска, глаза оживились. Локоть улыбнулся.

– Теперь ночь? – тихо спросил он.

– Поздний вечер.

Король глазами обвел комнату, как бы желая убедиться, одни ли они здесь.

Наступило минутное молчание, грудь короля усиленно работала, он старался извлечь из нее последние звуки.

– Корону, – произнес он более сильным голосом, – корону, пускай, не откладывая, возложат на твою голову и помажут тебя на царствование. Вместе с короной Господь даст тебе и силы. Это необходимо для того, чтобы удержать все в одной руке: всю Польшу, Куявы, Мазовье, Поморье… Поморье никогда не надо уступать немцам. Через него единственная свободная дорога в свет, а кругом враги, и без нее мы будем отрезаны…