Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

И в самом деле, когда Томас-младший позвонил Светлане, чтобы принести извинения, та в ответ пригласила его на чай. Он запомнил, как был обескуражен, найдя дочь Сталина в бесплатном благотворительном приюте: «она была разоренной, бездомной, лишенной государства, покоя и пенсии». Она заварила ему чай на отделанной дешевым пластиком кухне с потертым полом и бьющим в глаза светом флуоресцентных ламп, игнорируя присутствие соседки, готовившей себе омлет на общественной плите. Пить чай они вдвоем ушли в Светланину крошечную спальню, в которой помещалась только складная диван-кровать, книжная полка, стул и туалетный столик. На стенах не было ни одной фотографии или картинки, зато на столике помещался бюст Ольги авторства скульптора Шенды Амери.

И, конечно, пресса выследила ее и здесь. В американском журнале «Пипл» появилась статья, в первых строках которой говорилось: «Лана Питерс, мрачная, некрасиво одетая женщина, молчит о многих вещах, когда бродит по бурлящим лондонским улицам, держа путь в лавки древностей и библиотеку. Кто мог бы заподозрить в ней ту, которая раньше звалась Светланой и была единственной дочерью печально известного советского диктатора Иосифа Сталина?» На соседней полосе красовалась фотография насупленной Светланы. Дом на Лэдброук-Гроув упоминался как «коммунальное жилище для одиноких людей, многие из которых страдают от серьезных эмоциональных расстройств». В статье шло обычное перечисление зверств ее отца, упоминалось самоубийство матери, ее собственные многочисленные разводы и покинутые дети. Ничего нового сказано не было, поскольку соседи Светланы отказывались разговаривать с репортерами. Светлане пришлось вновь собраться и переехать в новое жилье за углом прежней улицы, на Нарсери Лейн.

Тем не менее, круг друзей Светланы ширился. Через Нину она познакомилась с мексиканским дипломатом Раулем Ортисом. Ему было слегка за шестьдесят, он был элегантен, мастерски писал и обожал произведения Пруста. Вместе они стали ходить в кино, на приемы в посольства, на концерты, и иногда в ресторан. Ортису казалось, что Светлана – не один человек, а несколько разных. «Каждому она платила его собственной монетой в ответ на то, что именно собеседники ожидали от нее. Я был очень экзотичен. Светлане нравились фотографии весенних деревьев в цвету. Встреча и дружба со мной стали для нее наступлением новой весны». Рауль и Светлана никогда не разговаривали о политике в Советском Союзе. И вообще, его уникальной чертой было то, что ему не было никакого дела до происходящего в СССР.

Но вскоре Ортиса перевели служить в Париж. Когда он готовился уезжать, Светлана намекнула, как было бы хорошо, если бы она тоже поехала жить в Париж и они продолжили бы дружить там. «Не то, чтобы она намекала на возможность сожительства. Но она была очень одинока, а я вел свободный образ жизни и боялся глубоких сердечных связей». Он понял, что представляется Светлане тем, кто мог бы открыть для нее дверь в новую жизнь. «Неверно считать, что Светлана бежала от чего-то. Наоборот, она всегда бежала по направлению к чему-нибудь, к иной жизни, такой, которая совпала бы с ее представлениями о том, что такое счастье и покой». Рауль не позвал ее с собой в Париж.