Три дня и вся жизнь - Пьер Леметр (2016)

Около половины восьмого мать позвала его ужинать.

– Это ж надо, какие дела…

Она скорее обращалась к самой себе, чем к Антуану.

До сих пор она воспринимала пропажу Реми как факт из разряда происшествий, что-то случившееся где-то по соседству, о чем годы спустя все еще иногда вспоминают. Потому что была убеждена, что маленький Дэме вот-вот объявится. К тому же ее рассудок отказывался понимать, что мальчик действительно мог пропасть. Госпожа Куртен могла привести массу примеров, когда искали пропавших детей…

Накрывая на стол, она рассказывала Антуану:

– Представляешь, сын соседки твоей тети… Ему было четыре года. Уснул в комоде для белья, клянусь тебе! Его искали несколько часов, уже вызвали жандармов, и тут сноха обнаружила его…

Они одновременно увидели, как окна осветились полицейскими мигалками. Госпожа Куртен вскочила первая и открыла дверь.

Жандармский пикап затормозил не перед домом Дэме, а возле их калитки.

Госпожа Куртен торопливо сдернула фартук. У нее за спиной стоял Антуан.

К ним направлялся молодой жандарм.

Антуан думал, что сейчас умрет.

– Простите за беспокойство, госпожа Куртен. Но нам хотелось бы побеседовать с вашим сыном…

Говоря это, жандарм нагибался и оглядывался по сторонам, ища Антуана взглядом. Госпожа Куртен нахмурилась:

– Но зачем…

– Простая формальность, только и всего. Антуан?

На сей раз жандарм не стал садиться на корточки, чтобы стать одного с ним роста.

– Не прогуляешься ли со мной, дружок?

Антуан прошел с ним до соседского сада, к двум другим жандармам. Там уже ждал господин Дэме. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он не спускал с Антуана злого взгляда.

Жандарм повернулся к мальчику:

– Покажи мне точно то место, где ты в последний раз видел Реми.

Все смотрели на него. Позади стояла мать.

Что он ответил Бернадетте? Что сказал жандарму? Он уже толком не помнил и боялся запутаться. Он говорил о собаке. Антуан не шелохнулся. Жандарм повторил вопрос:

– Антуан, прошу тебя, покажи мне точно, где он находился.

Антуан догадался, что жандарм специально встал так, чтобы закрыть от него груду мусора. Вдруг все показалось ему не таким ужасным. Он шагнул вперед, протянул руку:

– Там.

– Встань туда, где стоял он.

Антуан дошел до мусорных мешков. Представил себе сцену. Он увидел, как идет по улице, замечает возле мешка плачущего Реми…

Он сделал еще шаг. Здесь.

Подошел жандарм, ухватил первый мешок, открыл его и заглянул внутрь. Господин Дэме, сложа руки, наблюдал за происходящим.

В светящемся проеме двери вырисовывался силуэт Бернадетты в накинутом на плечи пальто. Она обеими руками прижимала к горлу воротник.

– Так что же делал Реми? – спросил жандарм.

Слишком долго. Несколько минут Антуан еще мог бы выдержать, но тут, в этом саду, где с темнотой боролся только фонарь над воротами и слабое уличное освещение, ощущать, что тебя внимательно изучают глаза Бернадетты, господина Дэме, жандарма, матери, которая силится понять, к чему все это… Да еще люди, что останавливались за забором, чтобы поглазеть на необычное зрелище.

Антуан расплакался.

– Все наладится, малыш, – сказал жандарм, взяв его за плечо.

И тут все услышали глухой шум, словно далекий звук больших птичьих крыльев. Над лесом, со стороны Сент-Эсташа, летел вертолет, и дрожащий луч его прожектора упирался в землю.

Сердце Антуана билось в том же ритме, что невидимые лопасти пропеллера вертолета, выписывающего круги в ночном небе.

Жандарм повернулся к господину Дэме и приложил указательный палец к козырьку:

– Спасибо за сотрудничество… Объявлен розыск, мы будем держать вас в курсе, если появятся новости, разумеется…

Вместе с коллегами он сел в пикап и уехал.

Все разошлись по домам.

– Они пытаются разобраться, как это произошло… – сказала госпожа Куртен.