Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол (2017)

Старик держится за упорную планку, чтобы сохранить равновесие, и смотрит вниз. Подушка кресла и бейсболка плавают в воде. На штурманском столе лежит стопка книг, неплотно завернутых в выцветшую парусину, рядом – моток шпагата.

Он садится на сиденье рулевого. Лабрадор затих. Его мысли прерывает только щебет птиц, негромкая болтовня ветра с озером и скрипучие жалобы лодки. Чарли Ливингстона нет на борту.

«Танцующая на ветру» лишена жизни, за исключением мерцающего сияния керосинового фонаря, который горит слабо, но непокорно, привязанный к грузовой стреле, как маяк.

2. Морган

Какая, черт побери, пустая трата времени! Кучка благодетелей, сидящих и придумывающих глупые правила. Мы изучаем… Как они это назвали? «Восстановительные реабилитационные процессы». Они могут сказать, что пытались, что, проявляя сочувствие, протянули руку помощи какой-то обездоленной душе – смотрите, какие мы умные и прогрессивные! Спрятанные в своих маленьких мирках со своими идеально вежливыми детьми, которые ходят в школу, они занимаются домашними делами, обращаются с петициями, требуя запретить нездоровую пищу и положить конец голоду в Африке, играют в баскетбольных командах и никогда ничего не употребляют в субботу вечером. И они похлопывают друг друга по спине и говорят – Смотрите, какие мы хорошие родители, какие хорошие граждане. Если бы они только знали!

Пускай добавят свой крошечный стежок в шов на моей зияющей ране, наставят меня на путь истинный. Я извинюсь и сделаю вид, что принимаю их сочувствие. На самом деле это не моя вина. Это система подвела меня.

Чертова трата времени.

Они перетряхнули мой рюкзак. Мне следовало сбросить его в канаву перед тем, как зайти в «Макдоналдс». Или, по крайней мере, избавиться от баллончиков с краской. От этого точно не отвертишься. Нет, офицер, я не была рядом с домом престарелых. Нет, сэр, я не имею никакого отношения к этому граффити. Это не мои. Я просто несла их другу. Кому? Ох, мм… его здесь нет.

Придурки. Никто за меня не заступился. Никто. Все они сидели, опустив глаза, и пили через трубочки свою диетическую колу с таким же снисходительным выражением лица, какое бывает у их родителей. Бедняжка. Разве можно ее в этом винить?

Видимо, можно.

Когда они привезли меня домой, я видела, что Лори злится. Она прочитала мне нотацию из серии «как я разочарована», от чего я закатила глаза. Меня отправили к ней и Биллу чуть больше года назад, и, в то время как они ведут себя так, будто им не все равно, меня это не слишком трогает.

Они не мои родители, и я не заинтересована в том, чтобы притворяться. Я здесь надолго не задержусь. Я просто очередной приемный ребенок в потоке приемных детей, который проходит через их дом.

Автобус останавливается перед утопающим в зелени зданием, высаживает меня напротив дома престарелых и, запыхтев, уезжает. Я остаюсь одна на тихой, обсаженной деревьями улице, где меня пробирает холодный ветер. Кое-где вдоль бордюра кружатся опавшие листья. Я следую за ними по дорожке до входа.

Боже, я ненавижу осень!

* * *

Дверь, конечно, заперта, и я дергаю ее несколько раз, прежде чем замечаю кнопку звонка. Здесь полно богатых стариков, таких, которые могут себе позволить частных медсестер и поваров на полный рабочий день, и к тому же заведение расположено у реки. Будто для них это имеет какое-то значение. Они, наверное, даже не вспомнят, что ели на завтрак. Я нажимаю на кнопку звонка, и в динамике сквозь потрескивание пробивается чей-то голос. Не могу, блин, ни слова разобрать, но догадываюсь, что спрашивают мое имя.

– Это Морган. Морган Флетчер.

После длинной паузы что-то гудит, щелкает замок и дверь открывается.

Я нахожу кабинет администратора и останавливаюсь, чтобы постучать в открытую дверь. За столом женщина средних лет перебирает папки.

– Садись, Морган, – говорит она, даже не удосужившись посмотреть на меня.