Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо (1720,1724)

Как и следовало, я пошел к капитану и передал ему рассуждения Уильяма. Капитан согласился с тем, что действительно, драться надо тогда только, когда это неизбежно, главная же наша задача – добыть деньги, и притом с возможно меньшим для нас ущербом. Потому мы оставили задуманное предприятие и снова направились вдоль берега на юг, к реке Ла-Плате, в надежде найти там какую-нибудь добычу. Особенно высматривали мы испанские суда из Буэнос-Айреса, которые обычно богаты серебром, и одно такое судно нас вполне бы устроило. Мы курсировали в этих краях около месяца, но никакой добычи нам не попалось. Мы стали совещаться, что же предпринять, так как до сих пор у нас не было никакого решения. Я считал, что нужно идти к мысу Доброй Надежды и оттуда к Ост-Индии. Я слышал несколько зажигательных историй о капитане Эйвери[89] и о молодечествах, которые он творил в Индии. Эти истории были раздуты вдвое, вчетверо и даже в тысячу раз. Так, в Бенгальском заливе он захватил богатое судно и взял в плен знатную даму, как говорят, дочь Великого Могола[90], у которой было великое множество драгоценностей. Нам же рассказывали историю о том, что он захватил монгольское судно, как называли его безграмотные моряки, нагруженное алмазами.

Я, собственно, хотел добиться от друга Уильяма совета, куда нам идти, но он каждый раз уклонялся при помощи какой-нибудь путаной отговорки. Короче говоря, он никоим образом не хотел служить нам руководителем. Не знаю, было ли дело в его совести или он хотел избежать возможных ее угрызений впоследствии. И мы решили вопрос без него.

Мы колебались достаточно долго и много времени болтались возле Рио-де-Ла-Плата напрасно, но наконец с наветренной стороны увидели корабль, подобного которому, я уверен, в этой части света давно не видали. И даже не требовалось за ним гнаться – он шел прямо на нас, точно рулевые об этом позаботились, хотя это было, скорее, делом ветра, чем чего-то другого: переменись ветер, и корабль пошел бы в другом направлении. Предоставляю каждому моряку или человеку, смыслящему в кораблях, самому решить, какой вид был у этого судна, когда мы впервые увидели его, и что мы подумали о его состоянии. Грот-мачта вышла на борт на добрых шесть футов над эзельгофтом и упала вперед, а верхушки брам-стеньги свисали в передних вантах у штага[91]. В то же время ракса[92] марселевой реи на бизане по какой-то причине сдала, и брасы бизаневых марселей (то бишь стоячая часть брасов, закрепленная на вантах грот-марселя) сорвали бизаневый марсель вместе с реей к черту; они нависали над частью шканцев подобно тенту. Марсель на фоке был поднят до трех четвертей мачты, но паруса были распущены. Передняя рея была спущена до самого бока, паруса не закреплены, и часть их свешивалась за борт. В таком состоянии шел на нас корабль под ветром. Словом, облик корабля являл собой для привычных к морю людей ошарашивающее зрелище. На корабле лодок не было и флаг не развевался.

Мы сблизились и дали выстрел, чтобы судно изменило курс. Но оно не обратило внимания ни на выстрел, ни на нас и продолжало идти. Мы дали второй выстрел, но ничего не изменилось. Наконец наши суда оказались на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга, но никто нам не отвечал и не появлялся на том корабле. Мы решили, что судно потерпело крушение и после того, как экипаж покинул его, прилив снова погнал его по морю. Приблизившись к кораблю, мы пошли вдоль его борта так близко, что услышали шум внутри корабля, а через порты увидели, что в нем много народу.