Путешествия по Африке - Василий Васильевич Юнкер (2010)

Первый вопрос Кабрега задал о нашем здоровье, после чего Вита Гассан, в качестве представителя Эмин-бея, прочитал его рекомендательное письмо. На это последовал хвастливый ответ благородного владыки, желавшего дать нам верное представление о своем величии и мощи; между прочим, он задавал вопросы и о наших странах. Я дал ему понять, что и у нас есть большие страны и султаны, и насчитал ему несколько дюжин последних. На этом первом приеме ему были переданы лишь подарки Эмин-бея, из числа которых пара живых индюков вызвала особое удовольствие и смех повелителя. Между тем в зал вошли и уселись еще придворные. Появилось и несколько занзибарских торговцев, один из которых был с длинной бородой, что у судано-арабов встречается очень редко; тут только я разрешил загадку, в свое время возникшую, когда люди Камиссоа рассказали мне о «человеке с длинной бородой». Светлокожие арабы-маскат входили с громким приветствием: «Салям султан!»

Шут короля, человек в фантастически пестром костюме, по-видимому, пользовался некоторой свободой, так как иногда кричал нам «good morning» («доброе утро»), потешая своими затеями толпу, стоявшую снаружи.

После часовой аудиенции мы были милостиво отпущены и, сопровождаемые воинами, под звуки барабана, возвратились домой. Вечером Кабрега опять прислал к нам Катагоро и Бабедунго, чтобы выразить его удовлетворение аудиенцией, а с ними пришел и Мсиггэ с излюбленным национальным напитком, львиную долю которого он во время разговора выпил сам.

На следующий после приема день от оспы, свирепствующей также и здесь, умер сын короля. Это задержало второе приглашение на много дней. Кроме того, разрешения на нашу встречу с арабскими торговцами еще не было дано, хотя Кабрега назвал их нашими братьями и, собственно, никаких возражений против встречи не высказал. Во всяком случае заметно было желание держать нас подальше от них, и на втором приеме у короля 17 января арабов не было, хотя они обещали прибыть. Кабрега на этот раз появился в желтом арабском кафтане, а на коленях и ногах его лежал довольно большой кусок индийского шелка.

Наши подарки состояли из железного складного стола от Виты и большого, как палатка, солнечного зонта — от меня. Наступил момент, когда я мог высказать просьбу, составлявшую цель моего приезда, — посылку писем в Буганду. Кабрега долго разглагольствовал о прежних временах, о Бэкере и Спике, об отношениях с умершим Мтезой, юный наследник которого, Мванга, настроен к нему враждебно и хочет войны с ним и т. д. Но определенного обещания он не давал, так что я коротко и решительно потребовал разрешения на поездку в Буганду. Тогда, наконец, он соблаговолил пообещать отправить в Буганду мои письма. Отправку он поручил Бабе-дунго, который заверил меня, что гонцы вернутся обратно через пятнадцать дней.

Кабрега прислал нам в первый и единственный раз двух коров, кроме того, много продуктов и даже тюк кофе и табака. Но мы еще жили скученно в крохотных хижинах на пустыре и сильно страдали от клещей, безжалостно впивавшихся в кожу.

Станция Кибиро на озере Лльберт-Нианца

фотография

Между тем напряженное положение на северной границе, вблизи прежней египетской станции Мрули, привело к открытой войне между Буниоро и Бугандой. С криками и шумом уходили туда войска из ближайшей области Кабреги. Самого повелителя мы во второй половине января не видели. Он, правда, однажды пригласил нас к себе, но в последний момент отказал в приеме. С занзибарскими торговцами мы также не встретились.

Тридцать первого января Кабрега, наконец, позвал нас опять. Эта честь стоила Вита большой шкатулки, а мне — моего парадного костюма — почти нового, тонкого, белого пикейного сюртука с перламутровыми пуговицами, который, ввиду моего исхудания, стал мне теперь слишком широк. Брюки от этого костюма я пока припрятал, но в конце концов и они попали в кладовую Кабреги.