Путешествия по Африке - Василий Васильевич Юнкер (2010)

Абагарамбо похожи на абабуа, которых я видел у Бакангаи. И они также носят высокие плетеные головные уборы, и их пики и особенно красные большие ножи в ножнах напомнили мне вооружение восточных абабуа. Раковины каури очень распространены в местности южнее Уэле-Макуа и служат украшениями. Я получил парикообразный, спускающийся сзади до пояса головной убор, густо украшенный раковинами каури, а также широкий пояс для ножен складного ножа. По-видимому, абагарамбо являются лишь племенем большого народа абабуа. Мои слуги так же плохо понимали наречие абагарамбо, как и живущие здесь абабуа, хотя Дзумбе частично понимал язык народности у Бакангаи. Этот язык похож на наречие мангбатту, но с некоторым отклонением. Возможно, что название абабуа является сборным для различных племен. Отмечаю, что живущие у реки азанде называются и здесь, как рыболовы и моряки, эмбата. При более близком знакомстве со мной абагарамбо сделались доверчивее и, наконец, пригласили меня на другой день к себе. Но мое время истекло, и отъезд был назначен на завтра.

Азанде, живущие на западе, мало отличаются от своих соплеменников с далекого востока, за исключением отдельных различий, вызванных приспособлением к окружающей среде, а также подражанием. Я наблюдал одну даму, отличавшуюся очень искусной татуировкой на груди и животе. Это украшение требует большого терпения и многолетних мучений; операция татуировки периодически прерывается, каждый раз обрабатывается небольшой кусочек кожи. Мучая этой операцией жену, негр таким образом демонстрирует свою любовь к ней; так что богатая татуировка является наглядным доказательством любви мужа и большой гордостью жены. Упоминаемая мной дама, носительница искусной татуировки, была лю-бимейшей женой Багбинне. Она часами просиживала в моей хижине, что не было в обычае азанде, так что я мог льстить себя мыслью об особой благосклонности этой дамы ко мне.

Я оставался у Багбинне с 10 по 17 января, затем пустился в обратный путь в Уриндимму. На этот раз я прошел область Бамбагирро более коротким путем, на второй ночлег остановился у Нангбы, сына Биссаро, и неудобное болото обошел с другой стороны хижин Банга.

Двадцать петого января мои носильщики были готовы к отъезду из Уриндиммы. Уровень воды в Мбили значительно понизился, и реку (глубиной в 3–4 фута) можно было перейти вброд. По другую сторону реки мой путь отклонялся от прежнего и шел на северо-запад, к вождю племени банджия Сансе. Пройдя на следующий день холмистой местностью, с которой ручьи стекали на юг в Мбили, мы через владения братьев Сан-сы прибыли к последнему, остановились у него на ночлег и провели весь следующий день, ожидая прибытия из Уриндиммы последней части багажа. Обстоятельно и рассудительно Санса поделился со мной полезными сведениями о своей области.

Между прочим, на мой вопрос он мне ответил, что увод в рабство негров из южных и западных областей нубо-арабами в последние годы не уменьшился; при этом жаловался на беспощадный произвол экспедиций и правителей провинций, управляющихся Рафаи. О многих преступлениях поведал мне Санса. Он много слышал о «Хокума» (правительстве) и об управлении «Кебир ин Джур» (Великого, Могучего, как называли губернатора провинции Бахр-эль-Газаль) и спросил меня, почему же видные вожди банджия, как Нгеррия, Мбико или Рхуа, не посылают в управление своих сыновей, чтобы через них получить точные сведения о «Хокума» и «Кебире». И в этом я вполне согласился с ним.

Двадцать седьмого января Санса лично проводил меня к своему брату Бассанде, чтобы носильщики не разбежались. Ближайшей моей целью было посещение вождя Мбико. Дорога шла, как и в прошлые дни и дальше от Мбико, на запад с небольшим отклонением на север. По выходе от Бассанде мы вскоре перешли реку Рэмби.