Путешествия по Африке - Василий Васильевич Юнкер (2010)

К сожалению, и здесь не удалось справиться с духом разрушения у людей. В несколько минут под ударами ножей пали целые рощи бананов. Люди составляли пять или шесть столбов в пирамиду, прикрывали ее листвой и имели готовый приют на ночь. Порубка бананов остается прискорбным явлением при всех условиях, даже если учесть, что новые побеги за несколько месяцев заменят старые и если вообще порубка имеет смысл, как в данном случае. Но сколько сотен стволов срубалось на пути просто из жажды разрушения! Я должен во всяком случае отдать должное Гауаш-эфенди за то, что он дал солдатам строгий приказ воздерживаться от всякого насилия над личностью туземцев. Он выслал и посредников с мирными предложениями к вождям, часть которых без дальних проволочек пришла в лагерь и сдала свою слоновую кость. И тех же людей, которых удерживали вдали от меня их отягощенная совесть, боязливость, а также злобность, теперь гнал к подчинению настоящий страх и неизбежная необходимость, ибо они знали, что в противном случае на них направятся винтовки всех «турков». Я вскоре увидел Зену, раболепно передающего свою слоновую кость в качестве дани. Увидел и Бассансу, под испытанным руководством которого были украдены у меня многие ящики. Он, вероятно, надеялся, что я его не отыщу в толпе; ведь он переменил даже имя, но я его узнал уже издалека по несколько согнутой фигуре. Появился и Базингебанно, но его слова теперь звучали значительно менее высокомерно, чем ответ, посланный им мне когда-то через Дзумбе.

Я обычно держался в стороне от длившихся целые дни переговоров между Гауаш-эфенди и абармбо. В путанице недостатка, правда, не было. При нашем прохождении многие абармбо бежали на северный берег Уэле, где, однако, их поджидали новые враги. Очень скоро пришла и жалоба, что Мазинде, Мбиттима, драгоманы станции Османа-Бедауи и другие вожди с того берега похитили бежавших туда женщин. Это, естественно, опять воспламенило Гауаша, и он послал туда отрад, чтобы освободить жертвы, а Махмуда с драгоманами бонго по возможности взять в плен. Действительно, люди доставили из станции двенадцать рабов. На семи из них, просто детях, уже был знак раба, они имели по три еще свежих разреза на каждой щеке. Но Махмуд, как и большинство драгоманов бонго, Мазинде и Мбиттима, сумели скрыться до прихода солдат.

Другим последствием этого освободительного похода было то, что немедленно последовала встречная жалоба о том, что наши люди грабили и разбойничали. Короче говоря, имели место новые безобразия и у амади, причем, как мы увидим вскоре, ничего из начатого не было доведено до конца. Даже не все абармбо области приведены к подчинению, некоторые скрывались, припрятав свое имущество на островах. Следовало принять более твердые меры; имели место схватки наших людей, часто выступавших мелкими группами, с воинами абармбо. При этом лилась и кровь. Например, когда Дзумбе вскоре после нашего прибытия был послан с несколькими солдатами в Мамбанга-Занде и неожиданно подвергся нападению племени абукунда, он застрелил одного туземца и принес его продырявленный щит в качестве трофея на станцию. Мамбанга-Занде был, конечно, очень обрадован тому, что таким образом приближается к главной цели и теперь снова приобретает некоторую власть над абармбо.

Мне было очень приятно получить долгожданную посылку из Хартума, ящичек, о котором Дзумбе узнал уже у Ндорумы. На первый взгляд мне показалось, что в нем провиант, но содержимое оказалось гораздо более ценным; оно состояло из печатного материала: связки газет, годичного комплекта «Petermanns Mitteilungen», недавно опубликованных карт моего первого путешествия и ко всему вдобавок еще самое лучшее — пакетик писем. К сожалению, эта радость была омрачена, потому что письма с родины принесли мне горестную весть.

В это время от Багит-бея из Тангази пришел приказ, что Гауаш должен вернуться и ехать в Макарака, куда его вызвал Эмин-бей. К Эмин-бею поступили жалобы на самовольства Гауаша в отношении ниангара.