Ведьмы. Запретная магия - Луиза Морган (2017)

– Богиня, помоги нам! – взмолилась Флеретт. Ее редко раздававшийся голосок казался лишь тонкой нитью, сотканной из звуков.

В это мгновение в животе Нанетт зародилось ощущение, напоминающее то, которое она испытывала в день, когда пошла первая кровь: болезненное и жгучее.

Внутри у нее все затрепетало. Ощущение вздымалось и усиливалось, заполняя собой грудную клетку, приливая жар к щекам и устремляясь прямо в мозг. Ее дыхание участилось, а руки непроизвольно потянулись к кристаллу. Одна из сестер предостерегающе вскрикнула, но другая тут же успокоила ее.

Нанетт шагнула вперед и опустила руки на гладкую поверхность кварца. Растопырив пальцы, она взглянула между них в глубину кристалла.

Сестры сомкнули круг плотнее, встав ближе, наклонившись вперед и прижавшись плечом друг к другу.

Нанетт не знала, откуда появлялись слова. Она слышала, как Луизетт, а иногда Анн-Мари читали молитвы почти четыре года. Она считала, что слова брались из гримуара, что они были записаны, но теперь…

Теперь слова возникли у нее в сознании, и она услышала себя, произносящую их твердым голосом:

О Мать, услышь же дочерей,

в пути идущему скорей

запутай тропы, ум затми –

дороги больше не найти.

Она запустила руку в карман и вытащила четки, которые швырнул в нее священник. У ее подруги Миган были подобные – розарий с деревянными четками и грубым крестом, связанными вместе хлопчатобумажной нитью. Нанетт не очень понимала их назначение, но считала, что это, должно быть, какой-то ритуальный предмет – такой же, как свечи, травы и покрывала, которые использовали сестры. Она зажала четки в кулаке и бросила их в пламя свечи.

Пламя взметнулось вверх, став поначалу вдвое, а потом и втрое выше свечи. Четки почернели и обуглились, утопая в воске. Пламя неестественного происхождения поглотило крест. Руки Нанетт по-прежнему парили над кристаллом, и, пока четки пожирал огонь, в его глубине мерцал свет – сверкающая искорка, которая, казалось, смеялась над ней, как будто долго ждала этого момента.

Девушка наблюдала за танцующей в глубине камня искоркой, в то время как поверхность свечи стала черной от пепла, а фитиль истлел. И вдруг… Нанетт смотрела в него, в могущественный магический кристалл Урсулы, не отрываясь, и почувствовала, как его сила пронеслась по ее телу. Свет стал гаснуть – медленно, как бы нехотя, – но в пальцах рук и ног оставалось покалывание, а в животе – легкая боль: боль от ощущения энергии, силы и цели.

Боль от магии.

Никто не пошевелился и не произнес ни слова, пока Нанетт с шумом не втянула воздух, разрушая словно парализовавшие их чары. Отойдя от камня, она подняла взгляд на сестер.

Голова Луизетт была высоко вздернута, глаза победно сверкали. У Анн-Мари было потрясенное выражение лица, а Изабель прижала пальцы к губам. У Флеретт из глаз текли слезы и, высыхая, блестели на щеках.

– Что это было? – наконец выпалила Флоранс.

– Заклинание отвлечения, – ответила Нанетт, – как и хотела Луизетт. Чтобы отвлечь от нас внимание священника.

– Такого заклинания нет в гримуаре!

– Как и многих бабушкиных заклинаний, – прошептала Флеретт.

– Но… как ты знала, что нужно говорить и что делать?

– Это было вдохновение, – пояснила Луизетт, и ее низкий голос зазвенел среди гранитных стен. – Так же, как у бабушки. – Она обвела всех горящим взглядом. – Род Оршьеров продолжается!

* * *

Сестры бесшумно спустились с горы и вернулись в дом. Из опасения разбудить мужчин им пришлось отказаться от привычного подслащенного медом молока. Каждая молча, крадучись отправилась в постель.