Время предательства - Луиза Пенни (2013)

– Очевидно, что это четыре сестры, но создается впечатление, будто они стараются выглядеть непохожими друг на друга.

Гамаш кивнул. У него возникло такое же ощущение.

Он посмотрел на оборот фотографии. Никаких надписей.

– Почему только четыре? – спросила Лакост. – Что случилось с пятой?

– Кажется, она умерла довольно молодой, – ответил Гамаш.

– Ну, выяснить нетрудно, – сказала Лакост.

– Да. Похоже, это работа как раз для меня, а ты займись чем-нибудь потруднее.

Гамаш сунул фотографию в карман, и следующие несколько минут они обыскивали комнату Констанс.

На прикроватной тумбочке лежала стопка книг. Гамаш вернулся к чемодану и вытащил оттуда книгу, которую Констанс собиралась взять с собой: «Ru» Ким Тюи[26].

Он открыл книгу на закладке и перевернул страницу. Прочел первое предложение. Слова, которых никогда уже не прочтет Констанс Уэлле.

Гамаш любил книги, и закладка, оставленная недавно умершим человеком, вызывала у него печальные чувства. Он хранил две такие книги. Они стояли в шкафу в его кабинете. Их нашла его бабушка на прикроватных тумбочках в спальне его родителей после их гибели в автомобильной аварии. Гамаш тогда был ребенком.

Время от времени он доставал эти книги, трогал закладки, но так и не нашел в себе сил продолжить чтение с того места, где остановились они. Дочитать историю до конца.

Гамаш закрыл книгу Констанс и выглянул в окно на маленький задний двор. Он подозревал, что под снегом там огород. И летом сестры садились на дешевые пластмассовые стулья в тени большого клена и пили холодный чай. И читали. Или разговаривали. Или просто молчали.

Говорили ли они о тех днях, когда были пятерняшками Уэлле? Вспоминали ли детство? Вряд ли.

Этот дом казался убежищем, в котором они прятались от своего прошлого.

Старший инспектор повернулся и посмотрел на пятно на ковре, на полицейскую ленту. На книгу в своей руке.

Скоро он узнает всю историю.

– Я, кажется, понимаю, почему сестры Уэлле скрывали, что они пятерняшки, – сказала Лакост, когда они уже собирались уходить. – Но почему в безопасности собственного дома не хранить своих фотографий, открыток, писем? Вам это не кажется странным?

Гамаш спустился с крыльца:

– Думаю, в их жизни было очень мало того, что принято считать нормальным.

Они медленно пошли по утоптанной тропинке, щурясь на ярком солнце, усиленном снежной белизной.

– Кое-что еще отсутствовало, – сказал Гамаш. – Ты не заметила?

Лакост задумалась. Она знала, что Гамаш не проверяет ее. Он был выше этого, как и она сама. Однако сейчас у нее не было никаких идей.

Она отрицательно покачала головой.

– Ничего о родителях, – сказал Гамаш.

«Черт!» – подумала Лакост. Ничего о родителях. И как она упустила? В этой куче пятерняшек – или отсутствующих пятерняшек – она упустила нечто важное.

Месье и мадам Уэлле. Одно дело – скрывать часть своего прошлого, но зачем стирать из него еще и собственных родителей?

– По-вашему, что это означает? – спросила Лакост.

– Возможно, ничего.

– Вы полагаете, именно это забрал убийца?

Гамаш обдумал ее вопрос:

– Фотографии родителей?

– Семейные фотографии. Родителей и сестер.

– Не исключено, – ответил он.

– Я тут подумала… – начала Лакост, когда они подошли к ее машине.

– Продолжай.

– Да нет, глупости.

Гамаш поднял брови, но ничего не сказал. Просто посмотрел на нее.

– Что нам вообще известно о пятерняшках Уэлле? – спросила Лакост. – Они по собственной воле исчезли из виду, стали сестрами Пино. Вели чрезвычайно замкнутую жизнь…

– Не тяни, инспектор, – подбодрил ее Гамаш.

– Возможно, Констанс не последняя.

– Pardon?

– Откуда нам известно, что остальные мертвы? Может быть, одна из них жива. Кто еще мог проникнуть в дом? Кто еще знал, где они живут? Кто еще мог забрать семейные фотографии?