Мутные воды Меконга - Карин Мюллер (2010)

Он уже нашел себе попутчика – молодого услужливого китайца, который везде носил с собой пухлый блокнот с сотнями вьетнамских визиток, каждый незанятый дюйм которых был испещрен кружевными восточными иероглифами. Китаец сидел по-турецки на полу с тремя туристами, направляющимися в Ханой, и с серьезными видом (не выговаривая букву «р») объяснял, как обращаться с кондукторами автобусов, следующих из Нячанга в Дананг, которые так и норовят обмануть иностранца и запросить особую «туристическую» цену.

– Надо дождаться влемени за тяс до отплявления автобуса. Потом найти местный вьетнамский теловек и поплясить купить билет. За две минуты до отплявления плигайте в автобус. Когда кондуктол сплёсит билет, сказите: плятить тулиститескую цену не буду! Стойте насмелть: билет стоит двенадцать тысять донг, не восемнадцать тысять!

Разница в шестьдесят центов!

– Но, – добавил он, печально покачав головой, – если сядете на эсплесс, они вас высвыльнут. Садитесь только в местный автобус.

Разница во времени – четыре с половиной часа.

Я все думала, выдержу ли еще три недели в Сайгоне, когда ко мне потянулся пухлый молодой человек, сидевший на диване, и подергал мою сумку с видеокамерой.

– Снимаете? – спросил он.

Я кивнула и слегка устыдилась себя. Между стычками с моими проводниками и утомительными велосипедными переездами наснимала я, прямо скажем, немного.

– Посмотрим?

Я достала камеру и протянула ему. Он повертел ее в руках, критически осматривая со всех сторон:

– Вы думаете этим снимать фильм?

– Думаю, – наивно ответила я, – а что?

– Да эта камера – кусок дерьма. Только для домашнего видео и годится. Дайте-ка посмотрю, что у вас за пленка. «Сони». Так я и думал. – Он выронил картридж, как будто тот обжег ему пальцы. – Получите одни запоротые кадры. Лучше бы взяли «Фуджи». Как у меня.

Он дотошно осмотрел мое оборудование, раскритиковав все мои фильтры, сморщив нос при виде моих аккумуляторов и кабелей.

– Я заряжаю камеру от мотоциклетного мотора, – наконец заявил он.

«Хорошая идея», – подумала я.

Он оказался продюсером из Канады, который снимал здесь фильм про древнюю дорогу мандаринов[4]. Он планировал купить мотоцикл в Таиланде и проделать маршрут через Камбоджу, по шоссе, идущему вдоль вьетнамского побережья, до самого Китая. Но судьба распорядилась иначе: из-за недавнего происшествия с туристами, погибшими в Камбодже, наземная граница была закрыта, и иммиграционные власти отказали ему во въезде. Он был вынужден с убытком продать свой мотоцикл в Таиланде и прилететь в Сайгон на самолете. Теперь у него не хватало денег, и он искал попутчика, согласного отправиться на север вместе с ним на одном мотоцикле.

Настоящий оператор! Я присмотрелась к нему получше. Мы могли бы снимать друг друга. А я нахваталась бы от него полезных советов и улучшила бы свои убогие операторские навыки. Я сквозь пальцы посмотрела на его комплекцию – он напоминал перекормленного сирийского золотистого хомячка – и пригласила с собой на север. На велосипеде.

Моя щедрость его не поразила.

– Это хороший велосипед? – подозрительно спросил он. – А то знаете, бывает такое вьетнамско-русское дерьмо…

Я представила свою древнюю китайскую раздолбайку.

– Велосипед не вьетнамский, – ответила я. – И он почти такой же хороший, как моя камера.

– Кстати, о камерах, – заметил он, – у вас нет поглотителя влаги? Мой рюкзак попал под дождь. Камера еле дышит. Просушить бы ее.

– Моя камера водонепроницаемая, – заметила я. – И в рабочем состоянии.

– Ага, конечно, – бросил он и почесал брюхо.