Мутные воды Меконга - Карин Мюллер (2010)

Он был патриархом и главой клана, простиравшегося далеко за пределы этой хижины. Четверо из пяти его сыновей женились, и двое зажили отдельно всего в паре шагов от родительского дома. Дочери по-прежнему жили дома, хотя одна вскоре должна была выйти замуж, уехать из деревни и поселиться с семьей мужа. По хижине носилось бесчисленное количество босоногой детворы, все шмыгали носами, и у каждого на спине было по младшему братику или сестричке. В общей сложности под ответственность старика попадали почти двадцать пять человек, живших под его крышей; кроме того, он был номинальным главой семьи еще для дюжины родственников. Большинство должны были вернуться домой на закате: женщины ушли за дровами на растопку, а мужчины воспользовались плохой погодой и пошли в гости к соседям, чьи очаги также еле теплились.

Принесли ужин. Сперва притащили низкий столик на шестидюймовых ножках; за этим проследовала процессия женщин, несущих отварную листовую зелень, омлет из одного яйца и громадный котел дымящегося риса. Старый глава семьи и его сыновья уселись на деревянные табуретки с крошечными ножками, а женщины ушли на кухню доедать остатки с детьми – таков был обычай. Один из мужчин открыл бутылку самогона и налил всем по чашечке. Мы сидели в торжественной тишине, а я навострила уши, прислушиваясь к беззаботному смеху и таинственному стуку, доносящемуся из соседней комнаты. Когда к столу присоединились соседи со своими трубками и потрепанной колодой карт, я поблагодарила хозяев и переместилась к женскому очагу.

На кухне, как в улье, кипела работа. Несколько девочек вылущивали зернышки из целой горы сухих кукурузных початков. Еще одна рубила шишковатые коренья, сваливая их кучкой у стены. Женщина с младенцем за спиной приводила в действие дробилку для риса монотонными движениями ног, очищая рис для завтрака. Совсем маленькие карапузы носились вокруг костра, подбрасывая в него кукурузные огрызки; девочки постарше держали вышивку в паре дюймов от лица, орудуя иглами в свете танцующего пламени.

Я присоединилась к ним, извлекая камушки зерен из сухих початков и бросая их в огонь. По моим рукам бежали долгоносики, а зерна, сгрызенные изнутри, рассыпались в пыль между пальцев. С початков свисала липкая паутина, порой окутывая их полностью. Я села за ручную мельницу – это были два тяжелых круглых камня, с грохотом растиравшие зерна в крупную муку. В мельницу попадало все, в том числе долгоносики и горстка незадачливых пауков, не успевших убежать вовремя. В результате получалась довольно однородная мука, но я все же надеялась, что мои хозяева – одно из немногих зажиточных семейств, кто пускал домашнюю мамалыгу лишь на корм свиньям и курам.

Разговор пошел живее, и после долгих уговоров женщины перевели обсуждение на родном диалекте мьен на ломаный вьетнамский. Проблема, рассказали мне они, заключается в любви и семейных финансах. Оказалось, что юноша из племени зао не может просто так влюбиться, вскружить счастливице голову и зажить с ней долго и счастливо. Он должен купить ее, заплатив выкуп ее бывшему владельцу, то есть отцу. Плата была немаленькой, ведь отец так старался хорошо воспитать дочь – и все для чего? Чтобы просто подарить члена семьи, способного трудиться на полях и рожать детей, другому клану? В семье моих хозяев было четверо сыновей и три дочери: почти идеальный баланс. Мальчики были более желанны, однако девочки приносили в семью деньги – выкуп за невест. Отсюда и проблема, которую обсуждали сейчас. Двое сыновей в семье недавно женились, и на выкуп было немало потрачено; однако ни одна из дочерей пока не вышла замуж и не принесла денег, чтобы уравновесить расходы. Вдобавок в семье в течение одного года умерли бабушка с дедушкой, что повлекло за собой пышные похороны и принесение в жертву столь необходимого скота. В результате равновесие нарушилось: сыновья слишком часто покупали себе жен, в то время как незамужние дочери сидели дома и падали в цене.