Маска - Сабина Мартин (2012)

— Хорошо, что ты наконец-то пришел, палач, — поприветствовал его Лангкоп. — Надеюсь, нам не придется больше ждать. Мало того, что этот бездельник украл мальтер [16] муки, принадлежавшей уважаемому господину Яну Шлепперу, он еще отказывается признать свое преступление! Его видели на хуторе Шлеппера, а у него дома нашли мешок с мукой и черпак, которым он раскладывал муку по мешочкам поменьше. Думаю, мешки и черпак он тоже украл.

Раймунд кивнул.

— Не тревожьтесь, господа. Вскоре он обо всем вспомнит. Я с удовольствием освежу его память.

— Если он признается, нужно будет сразу же отрубить ему левую руку. Так он запомнит, что нельзя брать чужое. — Конрад Земпах упер руки в бока. — Второй судья, Эндерс фон Фильдерн, вскоре будет здесь, и мы сможем вынести приговор. — Толстяк оглянулся. — А где писарь? — рявкнул он, и у Раймунда зазвенело в ушах.

Хеннер поморщился.

— Он уже внизу, в пыточной.

Раймунд пошел вниз по лестнице, два стражника последовали за ним. Вскоре они очутились в подвале. Справа находились камеры, а рядом была устроена пыточная, представлявшая собой помещение длиной в пятнадцать и шириной в двадцать шагов. Здесь Раймунд держал свои инструменты. На стене напротив входа висели разнообразные клещи, чтобы каждый преступник, входя сюда, знал, что его ожидает. Блестела недавно смазанная дыба. Дополняли картину жом для пальцев, разрыватель груди и две «груши», предназначенные для растягивания мышц. На полочках лежало все необходимое для того, чтобы после пыток привести преступника в чувство, иначе он не смог бы признать свое преступление или хотя бы подписать признание. Особенно Раймунд гордился растяжкой, с помощью которой мог вправлять кости при открытых переломах.

Вор уже сидел на железном стуле — довольно дорогом и внушающем страх: его украшали шипы, металлические кольца, которыми можно было закрепить руки и ноги допрашиваемого, а в сиденье было предусмотрено отверстие, куда палач мог просунуть острые железные прутья.

Раймунд сразу узнал бедолагу. Нищий дурачок, пару месяцев назад поселившийся в городе. И никогда ему не стать теперь настоящим горожанином в Эсслингене. И дело было не только в его бедности. Несчастному отрубят руку и навсегда выгонят из города. Если он не умрет от голода, культя может нагноиться, ведь Раймунд обрабатывал рану всего раз, после приведения приговора в действие. Магнус вспомнил, что случилось с этим человеком. По слухам, в пожаре погибла вся его семья и только он выжил. Но ему не хватило сил, чтобы управиться с хутором, и потому у него отобрали землю и передали ее другому.

— Как тебя зовут? — спросил Раймунд, подходя ближе.

Преступника била крупная дрожь, и он не мог вымолвить ни слова.

— Нам известно, что его имя — Юлий, сын Вольфганга. Он свободный крестьянин, проживавший ранее под Эсслингеном, — послышался из угла голос писаря.

— Юлий, сын Вольфганга, — начал Конрад Земпах, — отвечай, ты ли украл у Яна Шеппера мешок муки, чтобы продать ее и обогатиться?

У преступника все еще стучали зубы, с его губ слетел то ли стон, то ли всхлип.

Раймунд повернулся к Лангкопу:

— Господин, может быть, мне немного успокоить его, чтобы он хотя бы мог говорить?

— Да-да, — кивнул судья. — Дайте ему ваш эликсир, но побыстрее. Уже вечереет, а у нас есть дела поважнее, чем возиться с каким-то жалким воришкой.

— Спасибо, господин. — Раймунд вытащил из кошеля глиняный пузырек, подошел к Юлию и, схватив беднягу за челюсть, влил ему в рот пару капель.

Преступник не мог повернуть голову — ее удерживала металлическая петля. Ему пришлось проглотить. Через минуту дрожь утихла.

— Юлий, сын Вольфганга, — повторил Конрад Земпах, — отвечай, ты ли украл у Яна Шеппера мешок муки, чтобы продать ее и обогатиться?

— Ян Шеппер… Я не знаю никакого Яна Шеппера… — запинаясь, произнес обвиняемый.