Маска - Сабина Мартин (2012)

— Мой муж умер, — прошептала она. — Во время мора.

Она взмолилась Господу, чтобы старики не опровергли ее ложь.

Утц прищелкнул языком. У Мелисанды на лбу выступили капли пота. Ее еще никто так бесстыдно не разглядывал. Никто не разговаривал с ней с такой наглостью, ведь раньше она была заплечных дел мастером, палачом, которого все боялись и презирали одновременно.

Вскоре вернулись остальные.

— Тут никого нет, — сообщили они. — Большинство построек разрушено. Старик говорит правду.

Утц кивнул. Он наконец-то перестал глазеть на Мелисанду и повернулся к Герману:

— Если увидишь палача, дай знать в Урахе. Парень одержим дьяволом. Ему место на костре.

В последний раз взглянув на Мелисанду, он запрыгнул в седло и, не попрощавшись, ускакал. Его спутники последовали за ним.

Герман посмотрел им вслед, а потом обратился к Мелисанде. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Ты кто такая?

Мелисанда шагнула ему навстречу и заглянула в глаза.

— Прошу, не вынуждайте меня рассказывать мою историю. Но клянусь моими убитыми родными, что я не замышляю ничего плохого.

Помолчав, Герман опустил глаза.

— Что бы ты ни скрывала, девочка, твое лицо кажется мне искренним, я не вижу в нем лжи. Но если ты навлечешь на нас беду, то я задушу тебя собственными руками.

* * *

Вендель очнулся от сна. За окном было светло. Юноша удивленно огляделся, а потом узнал стены родительского дома. Он с облегчением откинулся на подушки. Кровать в его комнате. Ройтлинген. Он в безопасности. Вендель устало провел ладонью по мокрому от пота лбу. С тех пор как он потерял сознание у городских ворот, юноша страдал от сильного жара. Каждый день в дом приходил мастер-медикус и делал ему кровопускание. Мать давала больному горячий чай, заваренный на травах, а отец сидел у его кровати и держал сына за руку.

Но сейчас Вендель был в комнате один, и это его радовало. Было неприятно осознавать, что он доставил своим близким столько хлопот. Вендель чувствовал себя виноватым. Да, он не совершил убийство, в котором его обвинили, и все же повел себя как глупый мальчишка. Он был неосторожен, позволил обвести себя вокруг пальца. И его наибольшей ошибкой было то, что он отправил в Ройтлинген Антония. Нет, свою самую большую ошибку он допустил, доверившись Оттмару де Брюсу. Что же такого он сделал этому графу? За что тот так жестоко отомстил ему? Неужели он в чем-то помешал этому могущественному человеку?

Вот уже несколько дней Вендель пытался вспомнить, что же он сделал не так во время смотра невест и на следующее утро. Временами перед его внутренним взором возникали какие-то образы, не связанные ни с чем, о чем он помнил: крутая лестница, слабо освещенная факелами, длинный ряд бочек, странные горшки и тигли.

Может быть, память сыграла с ним дурную шутку и воспоминания о замке перепутались с образами тюрьмы и пыточной? За последнюю неделю столько всего произошло. В сознании Венделя Адлербург превратился в тюрьму Эсслингена, пыточная в Шелькопфской башне — в спальню Оттмара де Брюса, а палач — в рыжеволосую девушку в белом платье, которая протягивала к нему окровавленные руки.

Когда Вендель вспоминал о тюрьме, его прошибал пот, ноги подгибались, к горлу подступала тошнота. Пару раз его даже вырвало. И в то же время он забыл почти все, что случилось с ним в те несколько дней.

Образы в его сознании расплывались, казались искаженными. Вендель даже не помнил лицо палача, хотя эти черты должны были бы навсегда врезаться в его память. Мастер-медикус обработал рану на его руке и осмотрел ноги.

— Не волнуйтесь, Вендель, — сказал он. — Вы поправитесь. Вскоре будете бегать, как молодая лань.

Вендель ему не поверил. Сама мысль о ходьбе вызывала адскую боль. Хромая к уборной, чтобы облегчиться, юноша чувствовал, как ноют ступни, будто он ходил по иглам. Каждый шаг отдавался болью, но Вендель не позволял никому помогать себе.