Аня из Зелёных Мезонинов - Монтгомери Люси Мод (1995)

— Какая разница? — спросила Марилла с той же, словно заржавевшей, улыбкой, берясь за чайник.

— О, большая. Аня выглядит гораздо красивее. Когда вы слышите, как имя произносят, разве вы не видите его в уме словно напечатанным? Я вижу. И Анюта выглядит ужасно, а Аня гораздо более изысканно. Если вы только будете называть меня Аня, а не Анюта, я постараюсь примириться с тем, что вы не зовете меня Корделией.

— Очень хорошо. Тогда, Аня, а не Анюта, не можешь ли ты объяснить нам, что за ошибка произошла? Мы просили передать миссис Спенсер, чтобы она привезла нам мальчика. Разве в приюте нет мальчиков?

— О, их там даже слишком много. Но миссис Спенсер ясно сказала, что вы хотите девочку лет одиннадцати. И заведующая сказала, что, она думает, я вам подойду. Вы представить не можете, в каком восторге я была. Я не могла спать от радости всю прошлую ночь. Ах, — добавила она с упреком, обернувшись к Мэтью, — почему вы не сказали мне на станции, что я вам не нужна, и не оставили меня там? Если бы я не видела Белого Пути Очарования и Озера Сверкающих Вод, мне не было бы теперь так тяжело на душе.

— Да о чем она говорит? — спросила Марилла, удивленно взглянув на Мэтью.

— Она… она вспоминает, о чем мы говорили по дороге, — сказал Мэтью поспешно. — Я пойду распрягу кобылу, Марилла. Приготовь чай к моему возвращению.

— Миссис Спенсер везла еще какого-нибудь ребенка кроме тебя? — продолжила расспросы Марилла, когда Мэтью вышел.

— Она взяла Лили Джоунс для себя. Лили всего пять лет, и она очень красивая. У нее каштановые волосы. Если бы я была очень красивая и с каштановыми волосами, вы бы все равно меня не взяли?

— Нет. Нам нужен мальчик, чтобы помогать Мэтью на ферме. А девочка нам ни к чему. Сними шляпу. Я положу ее и твою сумку на столе в передней.

Аня послушно сняла шляпу. В этот момент вернулся Мэтью, и они сели ужинать. Но Аня не могла есть. Напрасно она щипала хлеб с маслом и клевала яблочное повидло из маленького стеклянного блюдечка с зубчиками, стоявшего возле ее тарелки. Она совсем не продвинулась в этом деле.

— Ты ничего не ешь, — сказала Марилла, сурово глядя на нее, как будто это был поступок, достойный осуждения.

Аня вздохнула:

— Не могу. Я в пучине горя. Вы можете есть, когда вы в пучине горя?

— Никогда не была в пучине горя, так что не знаю, — отвечала Марилла.

— Не были? Но вы когда-нибудь пытались вообразить, что вы в пучине горя?

— Нет, не пыталась.

— Тогда, я думаю, вы не сможете понять, каково это. Но это в самом деле очень неприятное чувство. Когда пытаешься есть, комок встает в горле и невозможно ничего проглотить, даже если бы это была шоколадная конфета. Я однажды ела шоколадную конфету два года назад, и это было просто восхитительно. Мне часто после этого снится, что у меня множество шоколадных конфет, но я всегда просыпаюсь, как только хочу съесть хоть одну. Все здесь невероятно вкусно, но все равно я не могу есть.

— Я думаю, она устала, — сказал Мэтью, который не проронил еще ни слова с тех пор, как вернулся из конюшни. — Лучше всего, Марилла, уложить ее в постель.

Марилла как раз и размышляла о том, где положить Аню спать. Она приготовила кушетку в каморке возле кухни для желанного и долгожданного мальчика. Но хотя там было и чисто и опрятно, все-таки для девочки это место казалось неподходящим. О том, чтобы поместить это бездомное создание в комнате для гостей, не могло быть и речи, так что оставалась только комната в мезонине, выходившая окнами на восток. Марилла зажгла свечу и велела Ане следовать за собой, что та и сделала, забрав по дороге со стола в передней свою шляпу и саквояж. Передняя была пугающе чистой, а маленькая комнатка в мезонине, куда они вошли через минуту, казалась еще чище.

Марилла поставила свечу на треугольный столик с тремя ножками и откинула одеяло на постели.

— У тебя, наверное, есть ночная рубашка? — спросила она.

Аня кивнула: