Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

– Много ли найдется молодых женщин, которые перешептываются с таким сочувствием к другим?

В том что касалось искусства комплиментов, отметила про себя Патришия, он явно прогрессировал. Но в то же время говорил так рассеянно, словно его мысли блуждали где-то далеко. И верно. Уинтер неохотно отвел взгляд от мистера Элиота и ее брата. Его интересовала суть ситуации, а не сопутствовавшие ей мелкие инциденты, даже если один из них касался непосредственно его самого.

– Вы едва ли нуждаетесь в моем сочувствии, – сказала она.

– Нам необходимо сохранить запас сочувствия и симпатий для нашего хозяина. А то, о чем вы упомянули, действительно оказалось выстрелом мимо цели. – Он кивнул в сторону Детлепса. – В Уинге и Колд-Финдоне куда как с большим удовольствием выслушали бы пасквиль на мистера Элиота. И полковник не исключение. То есть не генеральное исключение, – попытался сострить он и оглядел зал театра. – Меня волнует, как все это воспринимает Тимми. Со стороны кажется, что он держится молодцом. В характере Тимми все-таки тоже есть стальной стержень.

И хотя в голосе Уинтера звучала нотка снисходительности, его слова доставили Патришии удовольствие.

Но она лишь отпустила прозаически практичную реплику:

– Ужин сегодня удался на славу, не правда ли?

– Да, но положения он уже не спасет. – Исчерпав запас добродушия, Уинтер готов был злословить: – Si monumentum requiris circumspice[108].

– Верно, публика теперь выглядит совсем угрюмо.

– А за кулисами, как нетрудно предположить, полное смятение. Насколько я знаю, Оверолл собирается читать ранние стихи Уэджа, скрывшись за одной из безвкусных масок. Он отчаянно трусит и выглядит даже печальнее обычного. И не зря. Ему предстоит снова выступить в роли законченного неудачника. Если бы Хольм не вылез с глупой пародией на отменно воспитанного гостя из Оксфорда, зрители бы еще кое-как проглотили декламацию Оверолла. Но теперь они благожелательно примут лишь нечто действительно стоящее. По крайней мере, по их мнению. Сегодня вечером ожидалась веселая пирушка, однако сливки общества из Пигга и Лимбера теперь сочтут ее низкопробной. Ниже, чем даже Нижний Суаффэм[109].

И довольный этим детским каламбуром, Уинтер рассмеялся. Его хорошо поставленный оксфордский смех разнесся по залу.

Следующим номером все же пошла мисс Кейви. «Субботний вечер в Хоуорте»[110] не удовлетворил бы особо взыскательного зрителя, но и никого не оскорблял. Мисс Кейви, взяв на себя роль Эмили Бронте, с помощью изобретательно построенного монолога создала вокруг себя небольшой мирок, состоявший из отца, брата, сестер и их не слишком умных подруг. В истории сценического искусства зафиксирована только одна успешная постановка этой вещи, и всеми овладело чувство, что мисс Кейви достойна похвалы за одну только смелую попытку решить столь сложную театральную задачу. Причем ей пришлось изначально столкнуться с непреодолимой, казалось бы, физиологической проблемой: Эмили Бронте никак не могла так растолстеть при скудном пропитании, которое обеспечивал отец семейства, преподобный мистер Бронте, как не повезло ей и дожить до зрелого возраста мисс Кейви. Но все это только подчеркнуло триумф духа над плотью. Если у кого-то подобное несоответствие и вызвало протест, то покинуть театр осмелился один лишь Питер Хольм, удалившийся в библиотеку, чтобы накачаться спиртным и никому не попадаться на глаза. Местные же аристократы, которых в школе заставили прочитать «Джейн Эйр», снова смотрели на сцену с удовольствием и интересом. В итоге в самый последний момент, когда уже миновало одиннадцать часов вечера, шоу все же обещало закончиться успешно. Тем большим шоком оказался для всех инцидент с Кипером.